'Диалог глухонемого со слепцом' Статья

Диалог глухонемого со слепцом

Доказательством моих слов служит то, что я их говорю.
Один очень претенциозный оратор.

Истинная человеческая сущность по всем столь ярким, и присущим лишь ей одной, чисто внешним стандартам, никак не потерпит ни в своих чувствах, ни тем более в своем устоявшемся менталитете даже малейшего признака почти идеальной пустоты, межзвездного космического вакуума.
И лишь где-то глубоко внутри в ней скрыто, нечто, что надежно скрыто от всех посторонних и чужих глаз.
Человек полностью и до конца проявляет всю свою сокровенную суть лишь в момент чудовищных испытаний, выпавших на его личную долю, а тем паче всего того общества частью которого он неотъемлемо является.
В момент грозных событий с очень многих натур вмиг слетает весь видимый невооруженным глазом налет цивилизации, но все ж таки при этом далеко не все становятся себялюбивыми эгоистами.
Но изначально одинокий человек, подвергшийся тяжким передрягам личного характера, вовсе не нуждается в неких общих для всего его общества лишениях, дабы полностью обнажилось все его исподнее и внутреннее.
Однако проявит он все свои свойства и качества в одних лишь строго ограниченных рамках навеки вечные выученных правил его личного выживания, и если они всерьез потребовали от него явственного умения мимикрировать, дабы сохранить свою внутреннюю суть, то, как-либо иначе ему никогда уже и не бывать.
Кроме того такой человек пройдя через дикое одиночество, непонимание, гнусные социальные отношения, замыкается в некий прочнейший кокон, из которого ему затем будет весьма непросто как-либо выбраться куда-либо наружу…
а особенно так сразу чистеньким и просвещенным духовно.

А значит поскольку сама цивилизованность есть понятие чисто внешнее, а не выдуманное прекраснодушной интеллигенцией, некое само по себе внутреннее устройство чьей-то изначально самой природой облагороженной души - ожидать от человека доброго света в очах после того как он провел всю свою жизнь в глубоких потемках, дело просто напросто сенильно-прекраснодушно идиотское.
И всякая недостойная жизнь, если она как-либо кому-то сколь же сильно противна, тяжка своей ношей неосуществленного добра, а также глубоко апатична к светлому началу вовсе не есть порождение мглистой темени живущей на белом свете лишь, затем дабы хоть как-то досадить ближнему...
Воистину – ничто внешнее и поведенческое никак не свидетельствует о том, что оно производное смерти всего светлого и доброго, что было изначально в кого-то кем-то заложено.
Внешние проявления формируются средой и до конца усваиваются человеческой психологией, только лишь если индивидуум есть неотъемлемая часть окружающего его внешнего мира, а если - это как-либо иначе, то он может избавиться от всего того, что к нему только лишь вскользь прилипло не более.
Но достичь этого как-то подталкивая кого-то извне возможно одним лишь проявлением душевного тепла и дружеского участия, поскольку любому из нас свойственно восставать против внешних насильственных действий, а сухие нотации, как правило, вызывают у человека одну лишь отрыжку.
Необходимо найти некий строгий модус вивенди в каждом отдельном случае, а не следовать понятиям картонно-книжного формата!
И прежде всего нельзя отравлять своим раздражением человека и без того уже донельзя измученного его несветлым прошлым.
Нельзя потому что - это вызывает самую естественную ответную реакцию, а кроме того так можно и самому снизойти до уровня ранее более чем низменного лишь для того чтобы нанести поражение замахнувшемуся на чьи-то светлые чувства своей отъявленной тьмой…
Свои собственные просчеты в расчет вовсе не берутся, потому что они осуществлялись с одними лишь наилучшими намерениями, а из этого следует, что «мы не могли быть хоть в чем-то неправы».
Или же может быть и наоборот влекомые чьим-то мишурным светом люди могут сойти во тьму лишь ради того, чтобы быть с кем-то вместе, и так разрушились, и разложились немало воистину светлых душ.
Любовь ведь зла...
Но если она может запросто осуществиться на физическом уровне, то она бывает зла вдвойне!
А особенно это касается женщин, поскольку ими движет сердце, а потому даже прекрасно осознавая, что тот, кого она любит грязный подонок, она все равно не сможет так сразу от него сама отказаться.
Что же касается непонятных ситуаций, то грязь интриг для их разрешения указывает на отсутствие обыденной совести у тех, кто их осуществляет.
Современная интеллигенция придумала ей славную замену совесть социальную, основанную на общих для общественной надстройки принципах, свойственную людям вообще, не имеющим никаких объективных представлений о том, что в целом в этом мире все еще до сих пор так по-старому и творится.
Может оно кому и хотелось весь мир светом добра и любви осветить, да только «насильно мил не будешь» и это можно делать только добром и никак иначе.
И должно человеку искать в других свет, но вовсе не там где его просто нет, а также не требовать от других дать то же самое, чем может обладать только тот, у кого его было буквально в изобилии.
Но, однако, люди объевшееся иллюзиями и миражами мнимого бытия способны перерождаться в лютых монстров…
Это самый неизбежный конец, когда реальность заменяют ширмой ее скрывающей…
От несоответствия этого мира литературным сказкам было много несчастных повернувшихся лицом к дикому злу, поскольку добро в этих людях было искусственно, извращено и неумеренно прекраснодушно.
От этого при столкновении с жизнью происходит то же самое, что и с лососем, идущим на нерест.
В конце пути его и узнать, то невозможно до того его расплющивают встреченные на его дороге передряги и пороги.
Со свободолюбивыми людьми 19 столетия зачастую происходило то же самое и от этого их душа теряла все изначальные ее свойства, обращая добродушных идеалистов в лютых злодеев, готовых умертвить миллионы ради дряхлых от их вполне естественной несвежести идей, принявших в их мозгу форму святой борьбы за правое дело.
Вот только теперь уже путь к нему мог быть проложен исключительно, ступая по черепам ближних, не способных понять всей насущной необходимости освобождения от подлых вериг - дикого прошлого.
Причиной тому стала борьба старого обветшалого мира с новыми веяниями, она велась методами древнейшего средневековья и тем вызвала неуемную жажду возрождения, обернувшуюся, в конечном итоге более чем полноценным возвращением к общественным ценностям старого иезуитского мракобесья.
Запутанность этого парадокса объясняется народной поговоркой «За что боролись на то и напоролись».
И это обычная история всякой борьбы ведущейся насильственными методами внутри одного общественного организма.
Разумеется, что это было бы вполне явственной ложью, если б в подобном ключе, да к тому же и в самом обобщенном на то виде как-либо коснуться лишь самым краешком своего ума… всех случаев какой-либо борьбы...
Однако, что касается устремлений идеалистов почитающих книгу за нечто святое, и все разнообразие жизни рассматривающих через эту узкую призму, то тут о правде и кривде - о дружбе и недружбе со здравым смыслом говорить и вовсе-то не выходит.
При их редких столкновениях с суровой действительностью такие люди зачастую ломаются от избытка вычитанных из книг убеждений, а переломы "нравственных костей" оставляют в них грязно-кровавый след… и на всю оставшуюся жизнь, поскольку сделки с совестью и честью даром им не проходят.
Правда одним, для подобных дел бывает более чем предостаточно самого малейшего переполоха, а для других - это может так статься, будет одним лишь только следствием длительного и неутомимого воздействия окружающей их жестокости.
Она может трансформировать человека во что-то совсем иное, чем он был изначально при этом, почти совсем не затронув, внешних черт его лица.
Поэтому и нельзя рассматривать лицо человека как его истинный лик, и даже выражение глаз может быть довольно-таки обманчивым.
Однако оно может издали манить своей сокрытой сутью, на которую был наложен тяжелый крест чьего-то повседневного существования.
И только лишь вырвав человека из всей его обыденности, в нем хоть что-то все же переменишь, но выводить-то нужно было очень медленно и крайне осторожно.
Помня при этом, что это не он один ответственен за все свои поступки, кроме, конечно самых неприемлемых, нигде на свете.
Главное, что в человеке должно быть так это вящее стремление к чему-то хорошему, а все остальное со временем пребудет.
Но в том, то и дело, ЧТО взаимное непонимание людей выросших совершенно по-разному может достигать безумно немыслимых пределов!
Они просто говорят на абсолютно разных языках и понять друг друга, когда речь идет о каких-либо сложных понятиях им куда проблематичнее, чем двум дикарям объясниться в почти полной темноте при помощи одних лишь знаков и интонации голоса.
Человек не может вырасти сам по себе один, как он вырос бы в социуме, среди ему во всем подобных и это самый что ни на есть непреложный факт!
Каждый человек приспосабливается к тому, что у него вокруг, и оно создает в нем стереотипы мышления и поведения в обществе.
Но все это лишь перечисление частностей, а в целом (в социальном смысле) в нашем быту сама необходимость "укорачивать концы" всей имеющейся в человеке дикости или же с точностью до наоборот полностью приобретать все самые гадкие ее свойства зачастую зависит только от того, кто, где живет и в каких, так сказать, сферах вращается.
Что, однако, не делает людей хуже или лучше, а лишь стискивает их в рамках известного им, так как оно ими изведано на своей собственной шкуре, а не вычитано из некой книжной проекции сонливого восприятия каждодневного бытия.
Неужели же непонятно, что бытие и вправду всецело формирует сознание?
Поскольку ежедневный быт довлеет над сознанием человека не только из-за его каждодневной повседневности, но также и в связи с его наглядной обыденностью неотменяемой никакими облаками светлого ума сосредоточенного в узком переплете кем-то вымучено надуманных реалий.
Причем если гениев литературы эти слова справедливо бы оскорбили, то всякий честный труженик на ниве литературы должен был бы под ними поставить свою размашистую подпись.
Да, правильно свет хороших книг рассеивает тьму внутри наших душ, он даже может послужить причиной для более благовидных поступков в той ситуации, при которой человеку будет легко сориентироваться и понять суть дела во всех его столь разнообразных аспектах.
С другой стороны внешний облик человека и его образ мыслей, а также его культура - это зачастую только то, что он смог уловить самым наглядным для него образом из повседневно окружающей его действительности.
Как правило, люди достойные к себе уважения не могут всецело переиначить свое внутреннее естество в полном соответствии с окружающей их обстановкой.
А вот «длинноязыкие хамелеоны» могут проделывать - это по два раза на дню!
Вот они то и могут вечером разговаривать с невестой из интеллигентной семьи о композиторах классической музыки и о балете, а ночью с шалавами о совсем других более прозаичных вещах.
В то же время люди, не умеющие быстро внутренне, а не внешне мимикрировать и всецело подстраиваться под других, оказываются в незавидной роли грязных калек своего тяжелого детства.
Именно этот фактор и отягощает существование души, как на грех попавшей в крайне неудобную для нее напряженную обстановку, и над ней нависает ее или его быт, впрямь, что твой нож гильотины, но он все же тупой, недостаточно острый и куда чаще поранит чью-то душу, чем попросту сгубит ее.
Однако сама необходимость приобретать внешние признаки окружающей среды есть неотъемлемая часть всякого сознания, а не только тех, кто ниже по своему духу и образу мысли.
И это явление совершенно объективно и легко объяснимо при помощи самой элементарной логики. Оно буквально намертво увязано с одним до чего же в наивысшей мере, необходимым для всякой высшей мозговой деятельности как таковой - непреложным фактором.
А именно речь идет о том, что людям с самого малого возраста, для их выживания и душевного удобства просто ничего другого собственно не остается кроме как акклиматизироваться к окружающей их атмосфере, и альтернативы этому вовсе нет.
Процесс этот не труден и не долог лишь для тех, у кого внешняя среда ярко компонирует с их сокровенным внутренним настроем.
Это не так в том случае, когда наблюдается явное несоответствие между сторонними факторами, формирующими повседневные навыки и тем глубоко затаенным, сокровенным, что можно назвать душой или же, как угодно иначе.
Суть души от признания ее частью некого нематериального мира или полнейшего отрицания существования оного, остается безо всяких видимых изменений.
Во всем соответствии полной определенности тому, что не имеет ни малейшего значения, сотворен ли наш мир Богом, или же нет - факт самого его существования сам собой неоспорим.
И каждая душа неважно кто ее создал Бог или же мать всего видимого нам сущего природа, обладает оригинальными свойствами, не имеющими никаких других полных ее аналогов во всем этом разноликом мире!
Что из этого следует, так это то, что нет ничего важнее, чем дать ей найти свой не общий для всех путь, ради выражения своей сути и при этом соблюсти честь и права других людей.
И каждая отдельная личность должна быть всячески ограждена от любого внешнего диктата нравственных догм, поскольку они всего лишь захламляют чье-либо сознание без всякого видимого положительного эффекта, как и пользы для всего общества в целом.
Толк бывает не от самих ветхих догм, а от их конкретного переложения на самую обыденную реальность, в каждой конкретной семье.
Для чего надо не заставлять детей тщательнейшим образом заучивать наизусть бесконечные параграфы чопорных правил поведения в обществе, а неукоснительно (по возможности) следовать им самим.
Дети ведь во всем копируют взрослых и делают - это совершенно подсознательно, никак над этим вообще собственно не задумываясь.
Одергивать за близость к природе надо более чем умерено, а то цивилизация плодит свой искусственный, замкнутый мирок за занавесочкой из сказочных культурных ценностей, которые вполне реальными окажутся лишь в очень далеком от нас будущем.
Нарисовать их сегодня не так уж и трудно, но очень неразумно их лицезреть воочию, а то от этого каменный век возвращается и становиться вполне явственной былью.
Отчего же это так?
Все очень просто, если нельзя добраться до идеалистического будущего, то возродить идеалистическое прошлое - это ж нам раз плюнуть.
Происходит - это от явных вывихов сознания применить к реальности приятную и светлую книжную действительность.
А настойчиво (как то и надлежит) следуя за высокими идеалами крайне важно ни в чем и никогда не перегибать палку, потому, что любая истина, будучи вывернута наизнанку фанатическим ей следованием, превращается в свою абсолютную противоположность.
И именно догмы отравляют людям души и сердца, когда они идут войной на дикое зло, не разбирая ни пути, ни кто собственно отчасти и сам во всем виноват, а лишь следуя тому слепому принципу, что кому-то так ведь надобно полностью воздать за все им содеянное сторицей.
А человек идет дорогою добра или же зла далеко не всегда по выбору своей собственной персоны, сознательно следуя злому или же зачастую во многом лишь надуманному доброму началу, одинаково заложенному от сотворения в каждом из нас.
Очень многие человеческие проявления, отображают дух времени, в котором, так или иначе, живет данный индивидуум, а также и те взаимоотношения, которые он мог лицезреть среди самых близких ему людей.
Нравы, царящие в родительском доме, являются основополагающим фактором в развитии детского сознания во всем, что касается всех аспектов нравственности и морали.
В случае же, когда - это внешнее и стороннее влияние сталкивается под острым углом со все еще только формирующейся в своем менталитете личностью, оно может привести к конфликту длиною в целую жизнь.
При отсутствии больших «батальных» сцен на глазах у ребенка довольно серьезную угрозу для него могут представлять и слащавые внешне, но горькие внутри наставительные нравоучения.
Истина в том, что рожденное где-либо существо нуждается лишь в постоянной защите от вредных проявлений злых людей и порочных факторов, способных погубить, как и духовно отравить неопытное, неоперившееся создание.
А эффект от прививания добра при помощи стегания хворостиной морализмов, способен оказать разве что почти и во всем обратное воздействие чьим-либо столь возвышенным и высокоморальным чаяниям.
Это, в полной мере относится, и к насильственному кормлению, с ложечки всевозможными догмами, неприемлемыми для данного юного человечка.
Сама разница в мировоззрении, и подходе к жизни не подразумевает под собой всякое отсутствие морали, а всего лишь наличие своего отличного от родительского, взгляда на все ее суть и свойства.
Различия в подходе к сущности общественной жизни, иное видение одних и тех же проблем, как и свое собственное представление о своей дальнейшей судьбе не так уж и редко служат поводом для явных противопоставлений между мнениями родителей и их до чего же нерадивых детей.
А следуя элементарной логике - в восприятии подрастающего поколения надо ставить во главу угла быстро изменяющуюся жизнь, а не его моральную деградацию, по сравнению, с тем предыдущим, что не было хуже или же хоть в чем-то действительно лучше, а только лишь ему предшествовало во временном промежутке нашего летоисчисления.
Вот как об этом пишет Чехов в его повести "Скучная история".
"Мне обидно, что обвинения огульны и строятся на таких давно избитых общих местах, таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеалов или ссылка на прекрасное прошлое.
Всякое обвинение, даже если оно высказывается в дамском обществе, должно быть формулировано с возможною определенностью, иначе оно не обвинение, а пустое злословие, недостойное порядочных людей.
Я старик, служу уже 30 лет, но не замечаю ни измельчания, ни отсутствия идеалов и не нахожу, чтобы теперь было хуже, чем прежде. Мой швейцар, Николай, опыт которого в данном случае имеет свою цену, говорит, что нынешние студенты не лучше и не хуже прежних".

То же самое касается и людей вообще.
Они любят злословить по поводу ближнего даже не потому что он им не мил, а потому что, осуждая других, чувствуешь себя выше и значительнее.
Но при этом про своих в доску принято говорить восторженно, а их явные подлости "забеливать" хитростями задушевного самообмана.
Но это было бы еще полбеды...
Главное то, что в интеллигентном человеке на сегодняшний день неправильно так это его всенепременный конформизм по отношению приятному на вид злу и явное нежелание открывать глаза на существующую в несколько ином виде, чем она столь красочно разрисована в книгах - повседневную реальность.
И наряду с другими проблемами общественного бытия одной из самых важнейших причин в связи, с которыми порой возникают во множестве самые различные социальные драмы и конфликты является то…

...оказывается явным следствием прививания людьми своим отпрыскам, заранее неподходящих или же давно уже устаревших принципов сосуществования среди все ж таки не так чтоб совсем уж себе подобных.
Результатом отсутствия уважения к чужому видению мира становится абсолютный эгоцентризм людей, которым их догматические воззрения были вбиты в голову при помощи молоточка (не того, что у невропатолога).
Я уверен, что именно этот фактор и сформировал сознание большинства идеалистов экстремистского толка.
Фанатичная, а сколь же педантичная преданность, какой-либо абстрактной идее вообще зачастую превращает людей, по самой своей природе, искренне добрых, в лютых и жестокосердных злодеев.
И не так уж редко причиной их увлеченности чем-то «космического масштаба и космической же глупости»» является то, что неудачи в жизни или любви пачкают их нутро, до самой неузнаваемости изменяя все их человеческие качества, в конкретном, а не в абстрактно надуманном смысле.
Да и к слову сказать, сама попытка отыграться за прошлое, подняв бурю в обществе, есть неотъемлемая часть сознания всякого потенциального революционера.
То же самое в свое время касалось и тех студентов царского времени, которые после участия в митингах были с позором вышвырнуты из их университетов…
Раз уж его так сильно обидели, отчислили из университета вот оттого он, и захотел весь мир перевернуть с ног на голову ради абстрактной всеобщей справедливости.
А, кроме того, такие деятели псевдонародники как Нечаев сознательно не давали перебродить соку молодости и уйти впоследствии в пески времени.
Дело в том, что страдания народа близки интеллигенции только тогда, когда она чувствует себя ущемленной в правах, в ее социально-экономическом состоянии, а если этого нет или она к этому приучена горьким опытом повседневности, бунтовать она никогда ж не станет.
Но пройдя через неволю и хлебнув там вдоволь горя, она уже становится послушным инструментом в руках негодяев, использующих террор для накаления страстей в обществе и тем самым создающих вполне полноценную базу для будущей диктатуры.
Этим приемом в России пользовались как правые, так и левые. И вот будь царский трон покрепче, а царь покруче в смысле своих душевных качеств и репутации, и тогда б не бывать большевизму, а было бы некое полуфашистское государство по типу правления Франко в Испании или того хуже Муссолини в Италии.
Но первопричина всех бед не наличие негодяев, желавших всенепременно воспользоваться безвозмездной услугой добровольцев готовых погрузиться с головой в людскую кровь, а отсутствие истоков милосердия издревле не насаждаемых ни религией, ни государством.
Как раз, наоборот, в России закон палки и кнута он от века до века являлся основным каноном общественного бытия и в 19 веке он претерпел лишь одно весьма существенное изменение.
Раз своих бить по старому было уже нельзя, то будем колошматить каких-нибудь чужих, и еврейские погромы стали для народа той самой отдушиной, которая была ему столь необходима, дабы забыть обо всех своих болячках и горестях, извечного унижения и скудности бытия в свете поголовного закабаления масс в путах чиновничьего, помещичьего разбоя и разврата.
Евреи, слышавшие от родителей и родственников о погромах, а также знающие об их первопричинах, становились ярыми врагами самодержавия, и ничего удивительного в этом вовсе нет.
Как раз вот такие люди, обиженные на яркую несправедливость, царящую в обществе в целом или же озлобленные на преследующий их лично злобный рок… и захотели весь мир переделать и все в нем переделить, перевешав всех до единого врагов будущей светлой судьбы всего на свете народа.
Но они были не одни такие поскольку отведенное в безопасное русло зло все равно знает корни своих бед и несчастий, оно только на время затихает, но не исчезает, а кроме того простой мужик не дурак и прекрасно понимает, что ему дают свободу только лишь затем чтобы он впоследствии, в полнейшем спокойствии, вернулся к старому ярму.
Нет и не было на Руси национального восстания или заговора против самодержавия просто люди, много претерпевшие часто живут одной лишь верой в чудо и начисто отметают, все до единого объективные критерии о том, что, в сущности, есть добро и зло. Их легко заманить в иго нового рабства надо только пообещать им сладостное житье в неком абстрактном и неопределенном будущем.
Светлое завтра оно как мираж в пустыне может вести не одно только поколение - аппетитно хрустящей морковкой, хотя на зубах вместо нее и будет хрустеть горячий песок.
Как и понятно, великое в свое непобедимой тупости зло, которое было припасено (выродками рода людского) для нищего народа под видом святого добра, является одним лишь бумерангом стародавнего невежества.
Этот гиблый туман сладких грез обманул не только того к кому он был протянут в виде спасительной соломинки, дабы вызволить его из бездны его утрат и страшных лишений, но и того кто его создал, с искренним пылом внушенным кем-либо извне.
Эти главные заправилы всеобщего оголтелого энтузиазма, сеяли одни лишь только семена нового разобщения… они не выкорчевывали корни старого рабства, а их еще и заново идеологически укрепляли в более жестких рамках новоиспеченного рабства, того что было всецело хуже прежнего.
А рабство перед идеей куда хуже рабства перед самым злобным барином…
Кто обо всем этом может чего и верещал,
но народ он этим вовсе не застращал.
Поскольку был он крайне далек от сердца народа
Которому не давали ученья живительного кислорода.
А к тому же вера в великое чудо свойственная всякой серой необразованности нивелирует все скучные и крайне неприятные к их невеселому осмыслению - доводы разума.
Поскольку главное – это ведь, как следует, душевно подготовиться к будущему великолепию с солнцем восходящим на западе - светлых идей святого гуманизма, а пока можно совершить во имя его какой-нибудь славный подвиг, пусть даже и на личном фронте.
А вот ежели чуда все ж таки не произошло, то это следствие чьей-то злой воли и тогда только кровь сможет смыть нанесенное оскорбление бездействием.
Или в ином смысле действиями, выходящими за рамки чьих-то узких и ограниченных представлений об окружающем нас мире.
Обрамленная золотыми рамками вера в лучшее и светлое не более чем груз пережитых впечатлений оттого, что на самом деле, еще в целом в жизни вовсе нет, а его блики касаются своим ярким мишурным блеском, пока еще довольно малой части от всеобщего народонаселения.
Вполне ведь ясно, что когда-нибудь оно еще себя во всем проявит, но далеко ведь не так и не для всех сразу единовременно, как того некоторым очень даже бы хотелось.
Вот если взять такой простой пример: для того чтобы горели все лампочки на новогодней елке, должна была быть цела вся электрическая цепь, а не какая-то ее отдельная часть.
А иначе после сгоревшей лампочки ток далее уже не пойдет.
Все действительно начинается с каждого отдельного индивидуума, но совсем же не стоит его обожествлять лишь за то, что он, будучи с детства к этому как следует приучен, сумел приобрести внешний лик высокой духовности.
Причем в то же самое время искусственно демонизировать людей, не получивших даже самых элементарных знаний о правильном поведении в высококультурном обществе.
Это неправда, что чистота помыслов удесятеряет силы по достижению цели в своем чистом виде, она их отравляет жестокостью никем невиданной ранее…
Для настоящих, а не липовых перемен в гору следует пойти вместе со всеми и никого туда не тащить железной рукой…
Но для начала нужно подняться туда самому и не только в наилучших своих помыслах…
А для этого мало будет изменить свою душу, тем самым образом, дабы ее чисто внешняя сторона стала светлой и доброй, но окажется более чем необходимым еще и суметь не утратить связь с грязной и болотистой почвой, что находится у нас под ногами.
И сама чистота высоких помыслов и чувств вовсе не обеспечивает уже заранее предрешенную победу добра над всемерным злом.
Потому что зло можно разве что искоренить, но никак не выйдет его взять за шкирку, да физически полностью извести.
Из него еще, быть может, чего-то хорошее получится, а физически его истребить вместе с его носителями, практически невозможно.
А между тем идеалисты фанатики всеобщего никем немереного счастья, так ведь до сих пор верят, в саму возможность его подобного полного изведения из всякой общественной жизни.
Так что на тех, кто этим займется, суда нет и быть-то никак не может, потому, как они осуществляют высший суд над гадким и омерзительным недобром.
А ведь первопричина всякого злодейства зачастую в одном лишь только невежестве и именно его бы надо, прежде всего, искоренять, прибегая к насилию разве что там, где слова бессильны или же они ни в чем не смогут смыть нанесенного грязного оскорбления.
А представлять себе этот мир в качестве некой грубой заготовки, что может быть обточена и всерьез изменена не дело мудрецов, а тех, кто готовы неким коротким залпом сразу же из всего, что только сможет выпалить холостой дым в сторону общественного зла с ним раз и навсегда покончить.
Таких всецело утопических взглядов могут придерживаться только люди в упор смотрящие на крутой серпантин, ведущий в неопределенное светлое будущее, но до чего же быстро они шмыгнули во всю прыть "к спасательным лодкам с Титаника своего безрассудства", когда их огромный пароход светлых мечтаний, налетел на айсберг кровавой русской смуты.
А до того они спали крепким сном и этого айсберга вовсе не наблюдали, а видели некий туман дикого блаженства в облаках сияющего восторженного оптимизма.
Он и толкал их в яму с колом для всего грязного, неумытого, отжившего свое еще в далеком прошлом, а ныне мешающего им всем идти к светлым далям всеобщего духовного совершенства.
Для них яма с осиновым колом для всего общественного зла, являлась чем-то вроде трамплина, с которого всем нам стоило бы спрыгнуть в озеро великого блаженства.
Надо, мол, только «мясорубке» революции толпу людей в виде отмычки отдать, и все путь будет свободен.
И озеро счастья там и взаправду имеется, да и великое блаженство в нем и действительно вполне обеспечено, но только вот одним лишь палачам, да пустоголовым горлопанам, а остальным кому кайло и лопату, а кому закуток в общей квартире.
Но началось все с вечных прений о том, что государство дерьмо и все в нем дерьмо и народу - это дерьмо не дает изначально положенной ему свободы.
И вот она наконец-то и какие же восторги имели место по ее поводу - это было больше чем победа...
Это был свет после столетий густой подвальной тьмы...
Вот как описывает писатель Алданов то что было в Москве после того как монарха заставили отречься от его престола.
Марк Алданов «Самоубийство».
"Февральскую революцию почти вся московская интеллигенция приняла с восторгом: отцы и деды мечтали, наконец сбылось! Простой же народ обрадовался гораздо искреннее, чем за три года до того войне".

А этот день победы над царизмом был, подготавливаем целыми десятилетиями и не какими-то одиночками, а почти всем образованным обществом старой России.
Вот еще одно свидетельство Алданова на этот счет.
Речь идет об организации знаменитого ограбления Тифлисского банка обделанного бандой Кобы Джугашвили.
Алданов "Самоубийство".
"Чиновник едва ли был подкуплен или запуган террористами, - они этим не занимались, никому денег не обещали, да и в свой карман, в отличие от многих других экспроприаторов, не брали: все отдали партии. Вероятно, чиновник тоже ей сочувствовал или же ненавидел правительство, как большинство населения России".

Вот тут писатель несколько привирает, причем привирает более чем искренне, самым естественным образом, о том даже, наверное, совсем и не догадываясь. Он ведь тот же самый интеллигент старого дореволюционного закала, что и все другие люди его времени.
Своего народа они и вовсе-то не знали и рассуждали о нем как о самих же себе.
В тот момент, когда долгожданное чудо все ж таки произошло, оказалось, что истинное лицо народа совсем иное и оно до того же гадко и уродливо, что на него и смотреть-то никак нельзя без отчаянного содрогания.
Не трудно себе представить реакцию человека живущего принципами, догмами, идеалами при его столкновении с тупой и бессмысленной толпой, жаждущей лишь одного разорвать кого-то на куски, а кого не столь уж и важно.
А интеллигенция жила в своем собственном мире и радела за то, что всерьез понимала, но одного она совсем не осознавала, а именно что разобщенность нации в смутное время это все равно, что во время пожара на судне обрекать пассажиров на выслушивание бесконечных дебатов команды, кому чего делать, куда идти, а также бессмысленного теоретизирования о самих принципов тушения пожара.
Пассажир горящего судна встанет на сторону наиболее истеричных и демагогических личностей, поскольку те ему наобещают поболее других и будут говорить с ним на одном языке.
Вот как описывает предреволюционные годы Пьер Жильяр и, похоже, что он был не только хорошим учителем царских детей, но и Россию понимал в отличие от большинства интеллигентов на ее земле лишь родившихся, но живших некой своей во всем ей чужеродной культурой.
Пьер Жильяр «Император Николай II и его семья»
«Положение Царя было чрезвычайно трудно. Для крайних правых, видевших свое
спасение в соглашении с Германией, он был непреодолимым препятствием, которое
нужно было устранить, чтобы заменить его другим монархом. Для крайних левых,
хотевших победы, но победы без Царя, он был препятствием, которое надо было
уничтожить посредством революции. И в то время, как эти последние, усиленной
пропагандой в тылу и на фронте, старались подточить основы монархии,
бессознательно играя таким образом в руку Германии, умеренные партии заняли
положение самое опасное, но наиболее свойственное русскому характеру, тому
славянскому фатализму, который заключается в ожидании событий и в надежде,
что сила Провидения направит их на общее благо. Они заняли позицию
бездействия. Они ограничивались пассивным сопротивлением, не понимая, что
действуя так, парализуют страну.
Что касается широкой публики, то, не отдавая себе в том отчета, она стала
послушным проводником германских происков. Самые удручающие слухи
воспринимались и разносились ею, создавая в тылу противомонархическое и
пораженческое настроение и атмосферу недоверия и подозрения, которая не
замедлила отразиться на фронте. Каждый наносил свой удар топора, подрубая
главное стропило здания, которое шаталось, и никто не подумал вовремя
подставить подпорки, которые помешали бы ему рухнуть. Было сделано все, чтобы
вызвать революцию, и ничего, чтобы предупредить ее последствия. Забыли, что
Россия состоит не только из пятнадцати-двадцати миллионов людей, созревших
для парламентарного строя, но заключает в себе также от ста двадцати до ста
тридцати миллионов крестьян, по большей части необразованных и
несознательных, для которых Царь оставался Помазанником Божиим, тем, кого
Господь избрал, для направления судеб великой России. Привыкнув с самого
раннего детства слышать поминание Царя на ектеньях и в самые торжественные
минуты литургии, мужик естественно приписывал ему в своей мистически
настроенной душе почти божественные свойства».

Но вот кто он? Кем назначен? И по какому принципу возведен в высшее божество про то простые люди в России думать, вовсе были не приучены, поскольку тот кто сильно чего-то думал, задолго до Петра на колу оказался.
А среднему обывателю лезть в политику совсем же никогда не бывает охота, а зачем она ему вообще может пригодиться?
Люди, что во времена смуты исторгали горькие истины про свой народ вовсе не понимали, что зарвавшаяся чернь - это всего навсего всякий сброд и мразь из всех темных углов повылезшая.
Но про то российской интеллигенции было как-то совершенно невдомек, поскольку она жила в своем мирке, где в простой не революционной обыденности не было никаких острых углов и хорошо изведанных на практике горьких истин.
В самый ответственный момент, когда надо было действовать, дабы не дать горлопанам дегенератам оседлать народное движение у господ либералов просто напросто опустились руки, они знать не знали и духом не ведали с какой именно стороны надо подойти к тяжкому бремени овладения всей сложившейся ситуацией.
Естественно, что свой для них человек писатель Алданов так не выскажется, он мягко заметил в своей книге "Самоубийство", что во время революции 1905 года "Интеллигенция как-то растерялась, хотя на самом деле она себя просто не нашла в этом круговороте событий...
Алданов "Самоубийство"
"Московская интеллигенция растерялась. Происходили если не бои, то что-то на бои очень похожее. На окраинах города трещали пулеметы, везде стреляли из револьверов. Улицы стали пустеть. По ним ходили, крадучись, странного вида люди, в большинстве в кожаных куртках, надолго ставших революционным мундиром".

А те, кто из кожи лез, чтобы народ во власть полез – шкурников вовсе в чужой шкуре вовсе не понимал и как с их убежденной демагогией бороться просто себе нисколько не представлял.
Марк Алданов в его книге «Чертов мост» описывает ход их мыслей, который уж что тут поделаешь при всем столь различном национальном колорите, практически везде ведь одинаков.
«Деятелей Неаполитанской революции Руффо хорошо знал и не относился к ним серьезно: все эти легкомысленные либеральные аристократы и богатые адвокаты-честолюбцы, по его мнению, ничего не понимали в жизни. Они расшатывали государственность, не зная цены ее. Они шутили с огнем и наконец дошутились до пожара, не имея представления о том народе, которому якобы хотели служить: на самом деле, по мнению Руффо, люди эти никому служить не хотели, а просто плохо подражали чему-то, никогда нигде не существовавшему, тешились либеральными и революционными словами -- приобрели к ним неискоренимую привычку с юношеского возраста, и особенно за десятилетие с 1789 года; они обманывали не только других - это Руффо мог и понять и простить, - они себя обманывали по природной умственной лени. Вся их жизнь была сплошная внутренняя ложь, не тот государственный обман, который лежал в основе его собственного мрачного понимания жизни, а ложь наивная, бессознательная, детская, противная ему во взрослых людях».

А вот для народа всякие гаврики облаченные по первобытному в шкуры были во всем свои, и потому они их принимали за освободителей из тенет тысячелетнего рабства.
А между тем в том далеком пещерном прошлом не было чего-то такого уж хорошего - эпос про счастливую первобытность - это всего лишь сама воплощенность идеализации давно ушедших времен и никак не более того.
Но зато тогда, мол, не было тотального угнетения масс, а это неотъемлемая часть мышления всякого восторженного либерала, взять да ликвидировать злющее угнетение масс.
Хотя на самом деле его можно ликвидировать только вместе с самими же массами.
Там, где есть два человека, там есть и подлое угнетение, возможно, что когда-нибудь это станет как-либо иначе, но не в самом обозримом на то будущем.
Но хотят ведь либеральничающие буржуи (а в глазах черни всякий человек более менее прилично одетый уже буржуй) все изменить сегодня и сразу, а то кусок им, видите ли, в горло просто не лезет.
Вот частушка, взятая из книги Алданова "Самоубийство".
"В Европе сапожник, чтоб барином стать,
- Бунтует, понятное дело.
- У нас революцию сделала знать,
- В сапожники, что-ль, захотела".

А вот это уж точно чистая правда!
Но еще не вся, малообразованные толстосумы, наверное, всего-то что хотели на всякий случай откупиться, надеясь очевидно снискать к себе хоть какое-то расположение со стороны будущих правителей России, если они исхитрятся прибрать к своим рукам власть над их страной.
Вот что пишет об этом писатель Алданов в его книге "Самоубийство".
"- Никогда никакие революционеры подобными делами не занимались и не могли заниматься, да и не в их интересах было бы убивать Савву Тимофеевича, который их поддерживал. И полиция давным-давно знала, что он дает деньги на революционное движение, и его не трогала, как не трогает и других богачей, тоже дававших на него деньги, хотя и гораздо меньше".

Но меньше - это тоже не рубли и не тысячи, а сотни тысяч пусть и не единовременно.
А что в результате?
Из того же источника:
«Рассказал анекдот о другом либеральном богаче, дававшем деньги на революцию и ставшем в 1917 году министром:
- ...Мне говорили недавно, что, когда он после октябрьского переворота был посажен в Петропавловскую крепость, то его встретил сидевший там бывший царский министр юстиции Щегловитов и сказал ему: "Очень рад вас тут видеть. Я слышал, что вы истратили несколько миллионов на революционное движение? Но я вас сюда посадил бы и бесплатно"».

Но это все ж таки не так!
При царе бесплатно давали только ссылку в село Шушенское и кормили там вполне по царски.
Но, откуда ж взялась вся эта жажда скорых и славных перемен?
Ясное дело, что все это было замешано на агностическом восприятии действительности с ее выпирающими наружу ребрами издыхающего язычества, переменившего образ сил природы на лик деяний человеческих.
Жалко только, что он вышел такой сусальный, прямо сахарный и без тени тяжких адамовых грехов.
На фоне радужного восприятия того великого блага, что сам себе подарит человек отвернувшись от никогда не существовавшего Бога - совершенно терялся первобытный вандал с дубиной, тот самый идеал истинного величия диких дохристианских времен.
Тогда его между тем угнетали не меньше чем сегодня просто, то были другие факторы, не те, что теперешние.
Нельзя новую веру в добро и свет выпестовать, заново окунувшись в далекое прошлое.
Не зная, куда идти толпа пойдет назад, а не вперед - это также естественно, как и то, что вода выбирает себе самый наилегчайший маршрут.
Оклеветан недобрый строй, а вместо него придет сатанинский другой.
А как же иначе?
Клопы коммунизма и нацизма, в общественном диване именно от неуемной жажды общественной справедливости завелись.
Именно беспочвенная вера в нее и низвела до палаческих черт многих людей, мечтавших превратить красивую сказку в подлинный рай.
Ведь бурная и ликующе восторженная поддержка действий режима и есть топор, занесенный над головой своей нации.
Людям с воистину злой волей и беспринципным, слепым желанием власти, было бы совсем уж во грех не воспользоваться подобными до чего же оторванными от общей суровой действительности кроваво-красными мечтаниями.
Попросту потому, что обещать золотые горы – это и есть один из старых как сам этот мир трюков, всех на свете кидал.
Вот только нигде и никогда не было столь уж долгого по продолжительности и бессрочности - лицедейства, самого гнусного обмана.
Поводом для весьма длительного в историческом на то смысле сосуществования невообразимого по всем своим масштабам террора и наивной веры в светлый завтрашний день, можно назвать ту духовную атмосферу, что испокон веков главенствовала на Руси.
Человек никто и ничто, если у него в руках нет, пусть и наиболее малого жезла власти.
Стоит человеку им даже на самый недолгий срок завладеть, как подавляющее большинство людей, окружающих данного субъекта, начинают перед ним заискивать и пресмыкаться.
Естественно, что это донельзя развращает всякую даже и самую светлую душу, а также делает обделенных властью людей бесправными, неспособными ни на какие до конца продуманные, самостоятельные решения.
Монарх своей маленькой державы царского трона его небольшого начальствующего кресла мог творить со своими подданными все, что только его душе заблагорассудиться.
По крайней мере, в пределах своей профессиональной компетенции!
А иерархия в любом государстве идет снизу вверх и от отношения местных властей с народом зависит и вся ее структура до самого верхнего ее яруса.
То есть местечковость возведенная в принцип касалась и царского двора.
Но при одном существенном отличии, а именно, что лик государя - это и лик всего государства во всех практических на то смыслах.
Вот именно поэтому затем и возникла такая ситуация, когда искусственно самоорганизовался центр управления, и, захватив его, оказалось, легко поставить на колени всю огромную империю.
Причина тут не в личностных качествах народа, а в свойствах вековых традиций его взаимоотношений со всякой над ним властью, что всегда и во все времена была нечиста на руку.
Люди были приучены к тому, что пока все тихо и спокойно надо на лавках сидеть, жевать семечки, а когда вдруг страх божий приходит, то от него только за печкой и прятаться. Но когда от народа потребовалось свою пусть и не самую лучшую власть сурово защищать, она оказалась совершенно бесхозной, потому как никаких общих интересов у того общества и вовсе-то не было!
Сепаратизм не только национальный, но и идейный есть заслуга царской власти, что переняла опыт татаро-монголов, и везде насаждала разобщенность, дабы обезопасить себя от русской вольницы, чреватой полной анархией.
Все течения русской жизни объединяло одно лишь только желание жить по-людски, и каждый старался этого добиться, тяня одеяло в свою единоличную сторону.
А большинство населения было либо абсолютно аполитично или слишком политизировано, но при этом никак ведь не было готово отстаивать свои святые убеждения с оружием в руках.
Вот что пишет по этому поводу Савинков в его книге "То, чего не было" описывая при этом именно, то, что было.
"Торговая и деловая Москва, Москва биржи, банков, амбаров и лавок, миллионный город купцов и попов, не участвовала в сражении. Она растерянно выжидала, на чьей стороне будет победа, то есть твердая власть".

Тех же, что были чересчур политизированы, сами перемены не шибко интересовали.
Они просто были за!
Как можно быть просто за не понять никому кроме тех, кто, объевшись дерьмократией, голосовал на выборах против всех.
У некоторых людей просто была оскомина, и они сочувствовали делу восстания, как сочувствуют правому делу, но к дележу власти они бы не имели ровно никакого отношения.
Их личные заботы и тягости им были куда дороже дутых свобод...
Вот как описывает это писатель Алданов в его книге "Самоубийство"
"У Люды случилось несчастье: сбежал Пусси. Это расстроило ее чуть не больше, чем провал московского восстания".

Каковой будет новая власть, вообще мало кого интересовало, потому что каждый про себя рассчитывал, что кто-нибудь при ней порядок обязательно, да наведет, и вот тогда в уже мирно живущей стране и будем державу по новой делить, оставив львиную долю победителям, охотно подмазав их своей щедрой рукой.
Да когда ж на Руси по другому-то было?
Но никто ведь не ожидал, что они все общим, читай в скобках, своим объявят!
Но вот дождались, а звон колоколов давно о будущем пожаре гудел, только не слышал его никто!
А с чего собственно все началось?
Ведь возникают эти в целом несвойственные человеческому обществу связи между верхами и пресловутыми низами на почве тяжелых передряг, выпавших на долю того или иного народа.
Абсолютная диктатура являет собой вызов человека стихиям, что грозят его уничтожить или же ужасающему соседству жестоких кочевников.
При таком раскладе является прямой жизненной необходимостью - обрести некую общую доминанту, которая окажется способной удержать народ вместе, причем ни стихии, ни тем более дикие кочевники, никогда заранее не предупредят о своем будущем нашествии.
А потому наблюдается весьма явная необходимость быть всегда начеку, то есть быть готовыми ко всему наихудшему.
Народы, попавшие под жернова столь ужасных невзгод, что не так уж и редко в силу их обыденности становятся естественной частью повседневности... создали именно ту форму тоталитаризма, при котором чья-то отдельная человеческая жизнь ни стоит и самой мелкой медной монетки. Поскольку нация в целом находится в перманентном состоянии страшной опасности, и лишь презрев ее ценой собственной ничтожной жизни, и была хоть какая-то возможность ее как-то все ж таки предотвратить.
Эти факторы имелись в древнем Китае и Египте, и тамошний народ создал циклопически-огромные сооружения…
В России их не создавали до 20 столетия, но равнина без всяких естественных препятствий есть крайне соблазнительное место для всякого рода набегов.
Ничего ведь так и не изменилось!
К тому же жизнь цивилизованная означает всенепременное усиление факторов древней жесткости также за счет и ее обезличивания…
Ведь в новые времена наблюдалось самое коренное отличие тех же прежних жизненных реалий мало в чем отличающихся от стародавних времен каменного века.
Но «Новые времена новые веяния» как это верно заметил дракон в фильме «Убить дракона» Марка Захарова.
И вожак уже не был более готов как-то было когда-то ранее, хоть в чем-то рисковать, в том числе и самим собой… а, посылая других на смерть и страдания, невольно начинаешь чувствовать свою великую значимость, по сравнению с мелким и незначительным песком эпохи, что сплошь и рядом просачивается у тебя промежду пальцев.
В результате власть теряет всю ее конкретную суть, становится глыбой безмерно, нависающей над всяким существованием, а ее действия для нее самой перестают быть хоть сколько-нибудь заметны в личностном плане, а потому в дальнейшем оказываются чистейшей абстракцией, а кровь, пролитая в сражениях - статистикой безликих потерь.
Это естественно можно соотнести к ярким недостаткам феодальных, а впоследствии и буржуазных империй.
Но новое положение дел не создашь, преобразив этот мир красивыми мыслями и танцами вокруг "костра просвещенного нигилизма".
Поскольку от искры возгорится пламя, что спалит дворцы, и тогда останутся одни лишь хижины, где дяде Тому в обнимку с новым «священным писанием» Карла Маркса предстояло жить, долгие тысячелетия, тяня лямку, теоретически обоснованного новоявленного рабства.
Но даже без теорий просто вооружившись принципом кирпича, никуда в светлое будущее не уедешь.
Развращенные и упивающиеся властью правители и покорные рабы – это та пирамида, которую время, неспособно не изжить или же уничтожить при помощи одного лишь только насилия.
Подлинная, а не полуслепая от дикой горячности перестройка общества может заключаться в одной только надстройке над всем этим уже устаревшим, прежним миром, чего-то совершенно нового.
А кирпичи (для его постройки, а не для проламывания чьих-то черепов) следует всегда брать из строений саморазрушившихся от времени или же стертых с лица земли прежними набегами "вандалов гуманистов" или же просто диких племен еще не знакомых с утонченной культурой.
Разница между варварами культурными и первобытными широка и необъятна!
Потому что любая дикость как губка впитывает чужие более продвинутые идеи, вливая свою свежую кровь в жилы застоявшегося, а то и загнившего социума, что обленился от приобретенных в наследство от предков - великих благ и удобств.
Таким образом, речь идет о переустройстве бытия, а не о разрушении города, чтобы отрыть на его месте котлован с сотами для общественных насекомых.
Если в прошлом люди возводили новые общественные здания на месте старых и иногда брали для них камни из того, что было у них где-то под рукой, то строители новых времен решили все старое полностью свести на нет и построить на его месте нечто новое монументальное, не имеющие ничего общего со старым, но при этом довлеющее над всем прочим.
Небоскребы сталинской эпохи как раз таким вот культурным варварством и насаждались.
А в это же время людей расселили по грязным коммуналкам, что являли собой полнейший аналог пещеры каменного века в ее сегодняшней интерпретации.
Забаррикадироваться, дабы вести свою личную жизнь стало попросту негде, причем в случае закабаления всего мира большевизмом клетушки еще и следящими камерами бы наводнили.
Так что 1984 Оруэлла – это реальное развитие и конечный итог всякого слепого развития добрейшего либерализма из-за его самой что ни на есть клинически кретинической основы.
Такой строй мог бы потребовать от каждой половозрелой особи женского пола сфотографироваться в обнаженном виде для того чтобы сынкам вождей всей планеты было легче отыскивать себе самых красивых и подходящих по их вкусу любовниц.
Однако именно люди, которые могли привести к появлению такого режима на всей Земле более всего будут орать о том, что нехорошо брать у всего населения страны отпечатки пальцев (в данном случае Израиля), мол, это приближает нас ко временам правления «Старшего брата»
Хотя на деле наличие следящих камер на всех улицах (в отличие от подсматривания за личной жизнью граждан) как раз таки и приближает к нас к большей ответственности за свои действия со стороны незаконопослушных граждан.
Именно технический фактор, будучи правильно использован, приведет к более спокойной (в смысле криминогенной обстановки) жизни и задолго до того как к этому приложит руку более правильное воспитание.
А либеральные веяния передовой и светлой мысли, прежде всего, порождают ненависть в ретроградных кругах и сыпят на свежие раны восторженных утопистов соль рассуждений о необходимости снести башку старому прошлому.
А оно незыблемо и извести его можно только действительно все, взяв, да и разрушив буквально до самого основания, как некое военное укрепление.
Общественное здание ничем в этом смысле от крепостей и фортов, в сущности, вовсе не отличается.
Однако никто ж не будет разрушать весь свой город, дабы затем построить в другом месте новый из разрозненных кирпичей старого.
Жителей Карфагена когда-то пытались заставить – это сделать, но, даже зная, что это верная смерть, они разрушать свой город и выстроить его заново в пяти милях от морского побережья наотрез отказались.
Еще и потому что их связь с морем была для них величайшей и священной традицией.
Ведь у человека его привычки и обычаи - это та же самая крыша над головой и если разрушается общественное здание, в котором он живет, то он от безвыходности своего положения селится в пещере, в том самом случае, коль скоро он никак не способен переселиться в другое более достойное его жилище.
Именно это и произошло в России охваченной пламенем революции.
А новое поколение ничего кроме этой пещеры в своей жизни вовсе не видевшее вырастет уже дикарями, но вандалы они, то новые, грамотные. А это не делает их честнее или хоть сколько-нибудь лучше.
Скорее, наоборот, из их мозгов выветриваются все столетия культурного развития в рамках цивилизованной государственности.
Как заметил в своей великолепной ремарке в его книге «Чертов мост» писатель Алданов…
«Одно поколение уничтожается террористами, следующее - они уже воспитывают».

А чего до этого такого уж страшного-то было…?
Да люди жили в дымных избах, но все ж таки при неком твердом неписанном законе, дающим четкое определение нравственности, довольно таки неразрывно связанного с религией и духовенством.
И это "МРАКОБЕСЬЕ" усмиряло свойства первобытной дикости, противилось падению нравов, отрывало человека от его обыденности, и пусть и ненадолго приближало его к высотам духа.
Сбросив с русского человека тяжелую, карающую длань Бога большевики возвратили его к языческим истокам дохристианского бытия.
Кроме того, они прилагали максимум усилий, дабы вообще лишить его всего того, что всецело свойственно высшим млекопитающим, стараясь превратить человеческое общество в некое подобие сообщества - общественных насекомых.
Но великий примитив насаждался только в сфере духовности, а в сфере образования все было совсем ведь иначе.
Советский человек оказался вооружен всеми современными технологиями, и его было можно, ничтоже сумнявшеся, отправлять весь остальной мир захватывать.
Своих идей и представлений о жизни в целом он не имел, потому что в тесных чащобах коммунальных квартир ему было весьма затруднительно сохранить свою собственную личность, и он становился безликим, а значит и легко поддающимся любым приказаниям своего еще более бездушного начальства.
Вот как описывает эту ситуацию писатель Алексеев в его романе «Крамола».
«- Муравейник?
- Да, муравейник в аквариуме. Вот это и есть судьба российской революции.
Согнать народ в кучу, бросать ему пищу и бесконечно разваливать муравейник, чтобы была вечная борьба. Не сама жизнь, а борьба за нее. В этом смысл революции. А когда муравьи привыкнут к борьбе, из них можно формировать легионы для мировой революции».

Вот она гордая цель большевиков наплодить из людей насекомых, а не создать новое более просвещенное и светлое духом общество!
Но может они не с того бока подошли к делу?
Тогда надо говорить о полной несостоятельности марксистских идей, потому что, с какой стороны к ним не подступишься, обязательно последует, полнейший крах.
Еще и потому, что человек завоевывает свою свободу не вспышками внезапно возникшей гордости, а пониманием путей отстаивания своих прав на более достойную жизнь.
Мирная стачка, безо всяких кровавых эксэсов, практически останавливающая производство, действительно могла бы привести к явному улучшению условий труда.
Если самому жадному капиталисту в царской России кто-то б показал все последствия революции, то он бы тут же создал своим рабочим воистину царские условия. И сделал бы он это не от большой внезапно возникшей любви к своим работникам, а желая всего лишь одного, дабы такого никогда бы не было!
В принципе при наличии сильных умеренных радикалов все это можно было бы получить простой чередой забастовок. В конце концов, хозяевам заводов и фабрик надоело б нести постоянные убытки и тогда они уж обязательно бы "расщедрились" на существенные улучшения зарплаты и условий труда.
Но откуда же им было взяться, если без интеллигенции в этом деле было ну никак ведь не обойтись?!
Но с другой стороны все эти полумеры - это вовсе не по-нашему!
Нам подавай все с неба так сразу и никаких гвоздей, а мы пока на завалинке перекурим и подождем, и вот когда небесные блага на бытовом уровне раздавать начнут, так это мы первые их смаковать станем, а пока пусть стреляют и адские машины кидают в царских чиновников, оно им и поделом.
Они, мол, застряли у нас прямо комом в глотке, а мы хотим глотнуть свободы, а эти нам еще и рот затыкают, так пусть же их самих заставят умолкнуть раз и навсегда.
Но свобода она не только осознанная необходимость, но еще и ответственность за свои слова!
А бывает, что ее вовсе-то нет, и если такой человек к чему-то призывает, а его слушают, то кровавая неразбериха, затем возникшая это по большей части его собственных рук дело.
Ведь вместо того чтобы помогать объединять страну под единое начало в самый критический для нее момент все политические партии запросто могут заняться междоусобной грызней и тогда на самом пике могущества окажется самый одиозный, самый лживый, самый продажный политик, какового могла создать одна лишь цивилизация.
Вот что пишет о нем писатель Марк Алданов в его книге "Самоубийство".
"Ненависть, всегда занимавшая огромное место в его жизни, теперь просто переполняла его душу. Люди, даже самые преданные сторонники, становились ему все противнее, - почти все, кроме Инессы и жены. Этот резервуар ненависти он целиком перевез в Россию в 1917 году".

Ленин был грязной от пота и крови мерзостью, порождением своего века и страны.
Его речи полны пустозвонным идиотничанием, тем же что и у его учителя Маркса.
Берем истину, препарируем ее, изрыгаем ее в эмоциональном порыве и тут же топчем ее ногами, пока ничего кроме своего собственного из нее вывода уже вовсе не останется.
Это подход многих современных философов, Маркс только отточил свои тезисы до состояния наивысшей идеалистической чистоты.
Цивилизация буквально душит этот мир своими обильными выделениями прекраснодушных слюней, а первобытные гнусность и подлость лишь усиливают свое влияние на всякую человеческую личность.
Конечно, можно сказать, что - это не вполне соответствует действительности, и люди сегодня стали намного добрее, чем были когда-либо прежде.
Однако они стали чутче к творящемуся где-то насилию вовсе не от налета цивилизованности, а от той деградации и зверств до которых прогрессивное и культурное общество сумело дойти в середине прошлого столетия.
Только лишь из-за этого западный мир, значительно улучшив (не для каждого в отдельности, а в целом) свой уровень жизни, стал все же несколько чище, взвешеннее и культурнее чем, то было когда-то прежде.
А кроме того культура тоже ведь имеет свое полноценное развитие и технические достижения цивилизации ей в этом явное подспорье, но они также следствие культуры, а не цивилизации, которая ничего кроме роста потребления не создает.
В том числе и в политической жизни именно культура, а не цивилизация ни позволили бы сегодня американцам сбрасывать на головы бедных вьетнамцев химическое средство «агент Оранж», от которого в первую очередь гибли дети и старики.
В том, что - это было возможно в начале 60ых годов прошлого века, а нынче было бы уже невозможно таким вот образом убить миллионы людей вовсе не заслуга современной цивилизации.
Поднялся общий уровень культуры, что пусть и запоздало, но приподняла планку своих ценностей на более высокий уровень, что, однако ни в чем так и не коснулось большинства западных граждан.
То есть им в их широко разверзнутые эхолокаторами уши всегда окажется возможным вполне обстоятельно разъяснить вновь возникшую столь ведь насущную необходимость, в такой вот суровой жестокости.
А в начале прошлого века всего этого еще вовсе-то не было, а имелось вдоволь неприятия старых норм общественной морали на основе того, что цивилизация стерла прежние рамки, а новые оказались уж чересчур жесткими для тех, у кого раньше просто не было сил роптать.
Но все же основным фактором послужившим причиной перегрева общественного котла стало безумие социальной справедливости, без каких-либо попыток изменений в области культуры издревле забитого и замордованного народонаселения.
Не могло быть и речи об иной жизни после некой мнимой победы над старым житьем бытием кровопийц и тиранов.
Поскольку все эти воинственные настроения выражались не в большей грамотности граждан о своих правах, а в насилии способном переиначить бытие в некое более светлое житье без богатеев на рабоче-крестьянской шее.
Вот если бы речь шла о тех про кого точно известно, что они воруют из государственной казны и имели бы место демонстрации с требованием уволить, а то и посадить вора и взяточника, то местная власть давно уже взялась бы как-то за голову, а то воз и поныне там.
А вот купцам, да владельцам заводов, их денежки не сами по себе прибежали, и они естественными врагами рабочих никогда не были.
Тоже мне нашли лишнюю в природе касту, а ведь и в Германии точно также с чего-то вдруг обнаружили во всем виноватых в лице представителей одной отдельной нации.
Интересно только, а где же это они опыта могли набраться?
Естественно, всего-то найди виновного, укажи на него, а толпа уж сама с ним вполне по-свойски разберется.
И распространяя пропаганду классовой борьбы с привилегированными классами, левые силы вешали на уши рабочим и крестьянам ту гнилую лапшу, что речь, мол, идет о неких потомственных или же о племенных эксплуататорах трудового народа.
А ведь можно с практически полной уверенностью утверждать, что в общечеловеческом смысле плохие людские свойства – это намного чаще влияние среды, чем по самой своей сути дурная наследственность или же простая преемственность поколений.
Конечно, само наличие власти развращает душу человека, но также оно развращает и всякого у кого есть возможность беспрепятственно топтать своего ближнего, если никто его не останавливает.
Достоевский правильно пишет, в его «Записках из мертвого дома», что на среду принято спихивать уж слишком-то много, но все-таки человеческие задатки она всецело определяет и ясно, что, будучи пойманными, революционеры очень жалостливо завопили бы про среду.
Неужели бы их не пожалели, заковав в кандалы и отправив в бессрочную каторгу?
Причем-то были бы не те, что внизу ошивались, а те, что наверху заседали…
А ведь надо было их еще в царское время, почаще к стенке ставить, чтобы они и их последователи достойных людей не отправили затем на эшафот.
Нельзя было из этой среды людей раскаявшихся в терроре в охранное отделение набирать, тут сказалась русская природная наивность и святая вера в добро.
Вот слова Достоевского из его «Записок из мертвого дома».
«Пора бы нам перестать апатически жаловаться на среду, что она нас заела. Это, положим, правда, что она многое в нас заедает, да не все же, и часто иной хитрый и понимающий дело плут преловко прикрывает и оправдывает влиянием этой среды не одну свою слабость, а нередко и просто подлость, особенно если умеет красиво говорить или писать».

Вот именно что так хорошо умеют делать вурдалаки горлопаны так это облекать всю свою гнусь в очень изящную словесность.
Слова любви и дружбы в их устах оборачиваются змеиным ядом!
А вот люди просто не умеющие себя правильно поставить часто грешат алогичными эпатажами, имеющими свою внутреннюю логику, но не доступную для понимания окружающим, потому что она сформировалась в потемках одинокого сознания, не обученного разумному самовыражению.
И как раз таки злобной жестокости бытия многие честные и праведные негодяи во всем обязаны столь мерзкой убогости своего неразвитого сознания!
Вот, что пишет об этом Федор Михайлович Достоевский в его «Записках из мертвого дома».
«В остроге было иногда так, что знаешь человека несколько лет и думаешь про него, что это зверь, а не человек, презираешь его. И вдруг приходит случайно минута, в которую душа его невольным порывом открывается наружу, и вы видите в ней такое богатство, чувство, сердце, такое яркое пониманье и собственного и чужого страдания, что у вас как бы глаза открываются, и в первую минуту даже не верится тому, что вы сами увидели и услышали. Бывает и обратно: образование уживается иногда с таким варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит, и, как бы вы ни были добры или предубеждены, вы не находите в сердце своем ни извинений, ни оправданий».

Злому сердцу нужен только выход, а доброму просветление окружающей тьмы, но если ни того ни другого нет, то подлый бандит останется бандитом, хотя он не убивал ни женщин ни детей, а человек с университетским образованием всю жизнь будет лечить людей хотя с куда большим удовольствием, он бы резал их на куски (при наличии соответствующего политического режима, что даст ему на это свое добро).
Шансы быть другим у хорошего человека весьма малы, потому что он ограничен своим жизненным опытом и бытом.
И это именно так, а не иначе, поскольку психика каждого отдельного индивидуума, заполняется всем тем из окружающей его действительности, что, так или иначе, попадает в фокус чьего-либо индивидуального восприятия.
Верного и неверного в этом естественном процессе не бывает, и быть-то, в сущности, никак не может.
Ведь научить тому, что верно и разумно – это задача родителей и только их, а все остальное – это абстрактные знания о правильном поведении в обществе только лишь вскользь слегка соприкасающиеся с чьим-то конкретным сознанием.
Конечно, если человек всерьез захочет измениться, то он всегда найдет кого-то другого с кого брать пример, но все равно он ограничен своей жизненной средой, точно также как и любой зверь, ограничен ареалом своего естественного обитания.
Люди еще во многом дикие звери и их естественные проявления зачастую зверины не только у тех, у кого они очень ярко как-либо выражены самым внешним образом.
Сделать из них более высоких существ поможет культура, но это вовсе не означает, что надо столь методично вмешиваться в сам процесс познания малюткой всего этого мира лишь затем, дабы сознание наивного ребенка, заполнялось совершенно незыблемыми догмами, поскольку - это вызывает самый яркий внутренний протест.
В дальнейшем навязанное, становится ничем непоколебимой верой, и фанатизм таких людей поражает их родителей своим бессмысленным упорством по достижению совершенно несбыточных к их реальному осуществлению, хотя вполне возможно и очень заманчивых целей.
Точно также - это относится и к большим государственным масштабам.
Именно такие люди и послужили наиболее надежной опорой для советского государства в самый начальный период его становления.
Без их ярой поддержки красного от пролитой благородной крови (а я это не о происхождении говорю) режима белое движение свернуло бы большевизму его такую тонкую на тот момент шею.
«Это государство надо было задушить еще в самой колыбели» - с ненавистью вымолвил при авторе один уже на тот момент старый еврей.
Жалко, что в момент событий не нашлось достаточно много умных людей разных национальностей, что всерьез приложили бы к этому руку.
Догматизм добра следовал тут принципу - будущее за светом, а не за тьмой, поскольку большевики пообещали воспитать детей в рамках другой не рабской психологии и реально вдалбливали им в мозги добро и свет.
А добро никак не заключено в неких незыблемых истинах, они и так доходят до ребенка, поскольку он всегда и во всем копирует взрослых.
В своей явственной, а не надуманной сути им и полагается быть устойчивой базисной основой для его практической, а не только некой красивой, но вот только абстрактной морали.
Потому что она кромсает действительность по самым легким ее срезам, дабы облегчить человеку его нелегкий путь.
Дело - это весьма порочное, поскольку приучает к циничному восхвалению хорошего и замалчиванию плохого.
При столкновении с чем-то несоответствующим их лучезарно-радостным представлениям обо всем этом мире восторженные либералы выбирают себе наиболее удобную, проторенную дорогу, а она может оказаться как раз таки самой окольной и трудной.
По прямой и светлой дороге можно идти только тогда, когда впереди зажигается зеленый свет, а не тогда, когда красный.
С другой стороны во тьму можно вступать только будучи готовым в любой момент на всех парусах ринуться обратно, да и то недалеко в нее уходя и не для того, чтобы стать с кем-то на равных, а только лишь затем, дабы кого-то из нее попытаться вызволить.
Но только он сам может решиться выйти на свет и никто и никогда не сможет принять за него – это весьма трудное решение.
Однако оставаясь на свету и видя в нем свою естественную обитель, только зло и посеешь, пытаясь вырвать у тьмы одного из ее вполне естественных обитателей.
Так ведь можно долго ходить вдоль железнодорожного полотна вовсе не замечая его и звать человека через него перешагнуть, сделав всего несколько шагов вперед, дабы насладиться великим счастьем существования на этом белом свете.
А это практически всегда означает значительное утяжеление судьбы для тех, кто выбрался из бездорожья, и как я уже о том сказал перед ними железнодорожное полотно, по которому курсируют "быстрые поезда" жестокого социального зла.
Непривычные к добру и свету люди отягощены злом, которое является лишь балластом их души, а не естественным их продолжением.
Они совсем ни в чем не хуже "чистых" людей скорее наоборот вот не ходили б те всегда по мощенной за века до них мостовой интересно, какие же черти в них бы тогда нарисовались от жизни во тьме?
Но просвещенное общество явно само себя считает великим совершенством выше всяких похвал!
И в этом ничего не изменяется, хотя сегодня прошлые устойчивые рамки значительно расширены и размыты, а это вполне стоило бы принимать всерьез и в наибольшее на то внимание.
И смотря сверху вниз на других людей, не получивших должного образования и воспитания, родители приучают и последующие поколения к таким же кастовым различиям.
А те в свою очередь лишь условно делят граждан одного и того же большого мегаполиса на какие-то там самые неоднородные, по самой своей сути, разительно разные категории.
Это тоже, кстати, оказалось тем самым фактором, что всецело поспособствовал укреплению на Руси власти нового - кавказского Батыя.
Рост духовности должен быть взаимосвязан со всеми развитыми нациями Земли.
Ведь любой отрыв - чреват вздернутым к верху носом, того кто ушел далеко вперед, что существенно усугубляет его и без того далекие от всякого реального совершенства - душевные качества.
А дело то в том, что возникла новая аристократия, причем у старой было логическое и эмпирическое обоснование для своей голубой крови, а у новых ее нет, но они на нее во всем претендуют и хотят сохранить за собой те же старые права и главное новых членов в свою компанию им и вовсе-то ведь не нужно.
Поскольку им с друг другом очень даже весело и приятно.
И вот какое странное дело, чем больше разобщенности в обществе, тем сильнее его раздирают внутренние конфликты и тем более в нем есть нужда в сильной руке, что прижмет всех к ногтю.
А все начинается с самовозвышения, но чем бы оно не было обосновано - на националистических мотивах или классовых - это вовсе ведь неважно, а существенным является лишь то, что оно ведет во тьму тоталитаризма.
Если, к примеру, в России большевизмом уже объелись выше крыши, то фашизмом еще похоже что нет, а все от чванливого презрения к низшим сословиям со стороны интеллигенции!
Как же она сможет остановить свой народ, если во власть полезут русские фашисты?
Ведь нигде кроме как в самой России нет такого одинокого народа, с которым почти каждый, у кого есть диплом якшаться едва ли желает.
И дело тут вовсе не в том, что инженер на заводе должен со всеми рабочими за руку здороваться, а именно в том, что он должен их замечать как отдельных личностей, а не в качестве всецело безликого коллектива.
Правда, люди к такому к себе отношению, испокон века приучены и что-то другое, они воспримут с большим трудом, скорее как чудачество, но ведь большинство российских интеллигентов убеждены, что так оно, собственно, и должно быть по самой своей природе вещей.
Вот пример их мышления.
"Раз мы такие развитые, то они нам все равно, что муравьи, а не живые люди.
Они, мол, образец невежества и животных инстинктов, а мы одухотворены великим духом большой литературы и именно потому на нас и нисходит божественная благодать, а с этих скотов, что возьмешь, быдло оно быдло и есть".
А на самом деле, где народ быдло там и интеллигенция быдло только возвышенное помыслами своими, а не истинными духовными качествами.
Искусственно созданные, оторванные от общего потока жизни образования, несут в себе точно те же буквально во всем им идентичные черты добра и зла, что и все остальное человечество.
Так что народ - это кривое зеркало интеллигенции во всем, что касается его духовного развития.
Все что в ней шевелится рано или поздно становится существенной частью народного сознания.
Я имею в виду не образ внешнего поведения, хотя и на него тоже накладывается определенный отпечаток, а прежде всего образ мыслей и чувств.
Он хотя пока еще и вечен в своем более чем обыденном направлении, но все же восприятие течения жизни у народа зачастую всецело зависит именно оттого, как его воспитывает всамделишный мозг нации.
Массы серых обывателей с ним соприкасаются как в школе, так и в армии, а зачастую тем или иным образом и на работе, так что встреч вполне хватает!
Но если эти самые люди главный упор делают на книги не в профессиональном, а в этическом смысле, то это их ошибка довольно критическим образом сказывается и на их вольных или невольных подопечных.
Поскольку грамотность в понимании морали - это свойство людей, а не идей только лишь ими порождаемых.
Если же люди, живут красивыми думами о главных человеческих добродетелях и в корне отрицают всякий факт вящей необходимости совмещать идеологию с требованиями окружающей действительности, то их мир заполняется злом еще поболее, чем у людей неграмотных, незнакомых с блескими как всякая мишура теориями о переустройстве всего этого мира.
Можно сказать, что эти творители светлого будущего, решили повторить опыт Бога и создать свой новый мир на обломках былого житья за каких-то шесть дней и ночей.
Я выражаюсь фигурально, а не идентифицирую работу людей с творением Божьим.
Но то, что хотелось бы заметить, так это вот что.
Народ, соседствовавший со столь возвышенными в своих распрекрасных чувствах, интеллектуалами, питался огрызками иллюзий с барского стола.
Ведь эти святители высших истин обладали крайне однобоким разумом, а он, будучи таковым до добра вовсе не доводит.
Потому что служить лучшему, чем прежнее можно лишь смотря открытыми глазами на средства, а не завороженными, прикрытыми на некие цели поставленные передком в виде лозунгов… на общемировые, а не личные для всех и каждого - главнейшие задачи.
Обыватель, живущий в условиях привычной ему диктатуры, настолько ведь прост и легковерен, что любые обещания и требования, становятся для него откровением с небес, коль скоро они были высказаны в виде проповеди личностью, которую так и не нашлось, кому вовремя остановить и опровергнуть.
Тот, кто барин тот и прав - это именно та истина, которую на Руси вдалбливали испокон веку.
Большевики использовали беспечность и доверчивость русского народа для объявления войны всякому здравому смыслу, свободе мыслить, как того только кому в голову взбредет и заблагорассудится.
Прямым следствием закабаления человека убеждениями о прекрасном и несбыточном завтрашнем дне, становится превращение в ад его сегодняшнего существования.
Естественно, что черти найдут всему этому простое и понятное объяснение, мол, надобно больше думать о сковородках, на которых в дальнейшем будут жариться жуткие грешники, чем о таких, по сути, мелких меркантильных вопросах, как элементарные бытовые удобства.
А ведь именно с них и начинается разворот государства передом к человеку и к его потребностям.
В то время как война, объявленная любой общественной группе или классу внутри одного общества, свидетельствует о совсем обратных к тому, но самых серьезных намерениях.
Всецело опробованный на практике старый принцип «разделяй и властвуй» сработал в России не хуже, чем, то было в седой древности.
Большевики фактически вернули страну ко временам Золотой Орды.
И это проглядели люди подвластные сердцем и умом одной лишь идеологии, те, что не осознают всю неуемную шершавость жизни, что требует постоянных уточнений, даже если речь пойдет и о простом жизненном опыте.
Обилие различных, противостоящих друг другу воззрений на будущее устройство российской государственности, а также и слепое им подчинение, является именно тем основным фактором, что с такой скорбью сыграл панихиду по той самой так и не возникшей подлинно русской демократии.
Все остальные события политической жизни России не смогли бы поспособствовать возникновению государства, столь обильно окропленного кровью вполне злонамеренно и без всякой на то вины загубленных человеческих жертв.
В сталинских лагерях люди мучились целыми десятилетиями, а вот в нацистских душегубках самое большее 20 минут и, несмотря на то, что мучения большинства тянулись намного дольше все же их вовсе нельзя сравнить с тем геноцидом, что большевики устроили своей собственной нации… и в смысле человеческих жертв он был куда как шире и разностороннее.
Нацистский режим, сам по себе и столько-то лет не просуществовал, дабы иметь возможность продлить адские мучения своих безвинных жертв в течение не менее четверти века, а кого-то и всю оставшуюся жизнь из-за вечного страха и приобретенных болячек.
Причем можно подумать, что со смертью великого вождя все неимоверные страдания народа, мол, пришли к своему логическому концу, а ведь людей по домам отпустили только лишь еще через три года – это бандитов амнистировали сразу же по смерти великого отца народов.
И последствия правления этого ВЫРОДКА РОДА ЛЮДСКОГО будут ощущаться в России еще в течение не менее 100 лет.
Но таких как он по российским тюрьмам и сегодня человек 500 и никак не меньше.
Дело же не в самом усатом, а в том, что кому-то в сладких дремах привиделась возможность наставлять людей на путь истинный ни при помощи ласковых увещеваний, а вооружившись до зубов верой в светлое будущее, сопровождая лозунги "долой" убийствами всех тех, кто так с ходу не согласился, вышагивать к нему, на одних полусогнутых...
Требование железной дисциплины, включая и возможность убийства, а иногда и без всякого на то предупреждения, к сожалению, действительно временами имеют свое совершенно законное место.
И никому - это не может доставить какого либо удовольствия, кроме разве что самых отъявленных негодяев и садистов.
Поставить людей на надлежащее место может быть более чем необходимым делом, когда корабль идет ко дну и пассажиры в панике начинают делать всякие безумства во имя одного лишь своего личного спасения.
Коммунисты, как раз и ожидали такого благостного для них момента, когда в создавшейся панике возникнет непосредственная возможность установить такой строй, при котором люди будут перманентно находиться в таком вот - стрессовом состоянии.
Поначалу для этого вполне хватало внешних факторов, но затем возникла прямая и существенная необходимость, создавать их искусственно.
Чтобы чувствовать себя хозяином, такой власти нужно было заставить народ льнуть к себе за каждой крошкой хлеба.
Сталину не надо было заново приучать российскую империю к тому непреложному факту ее извечного существования, что все в этой жизни приходит откуда-то извне, ему всего-то, что было для сего необходимо так это подмять под собой религию, заменив своим поганым ликом - ее великое почетное место.
Стать защитником и светочем во тьме египетской Джугашвили, помогла его хорошо отточенная воровская сноровка, как и его учеба в духовной семинарии.
Он был заключенным, в дальнейшем в результате немалого множества перипетий произошедших с его страной превратившегося в тюремщика, для всей своей необъятной державы, что и не думала менять принципы своего всегдашнего существования.
При этом верный последователь Маркса и Ленина Иосиф Джугашвили, фактически с нового листа создал культ божественного проведения, ведущего все народы Земли к его будущему великому счастью.
Речь шла о циничном использовании чьих-то навеянных одними лишь прекрасными ликами большой литературы образов, как и старых страхов, вызванных набегами враждебных русичам племен.
Главной основой к успеху этой «Операции Ы» оказался глубокий обводной канал, вокруг замка высокого духа созданного силами российской интеллигенции.
Общественные гильдии, что не отмерли и сегодня, сохраняют в российском обществе атмосферу позднего средневековья.
Приблизить литературу к жизни можно только привив простым людям любовь к книге, а как же - это осуществить, отгораживаясь от этого самого невежественного народа каменной стеной своего к нему полнейшего пренебрежения и апатии к защите его кровных, а не шкурных интересов?
Можно подумать, что некий маститый ученый, человек, произошедший от другой «более умной обезьяны», чем дворник Федя.
Конечно, это вряд ли стало бы реальностью, что кабы их поменяли местами в люльках, то профессор вырос бы дворником, а дворник с какой-то такой вящей радости оказался бы вдруг паном профессором, скорее всего, что такому и в жизни-то не бывать.
Однако то, что Леонид Марков сумел отобразить в двух разных фильмах, фактически запросто может быть и в обыденной реальности.
И большой ученый, если у него есть в том такая насущная необходимость, может коли надо стать пиратом Билли Бонсом, в том случае, когда он отстаивает свои кровные интересы.
В то же время точно такие же только интересы общественные - он отстаивать, никогда не станет без соответствующего его воспитания. Ведь это лишь для себя, он всегда как пионер, будет готов пустить в ход все те грязные интриги, которые он вполне способен с огромной для себя выгодой воплотить в жизнь, охотясь за своей личной надобностью.
Может, конечно, кто-то возразит:
"Да нет - это мелкий люд только о своей личной необходимости и заботится, потому что у него нет высших сфер научных интересов и деятельности во благо всего общества"!
Может оно и так, но все же повода для такого пренебрежения, которое существует в России, не у кого нет, а если вдуматься, то никогда и не было.
Человек – это звучит гордо, неважно, какой, собственно, работой он повседневно занят.
При этом именно в России первыми попытались неразумное стадо серой толпы, превратить в стаю витязей организованно шагающих к мифическому коммунизму.
Французская революция никогда не ставила перед собой такой "великой цели", она стремилась лишь к уничтожению королевской власти и ее прислужницы аристократии.
А более правильный подход к жизни не может существовать в этом мире, как обязательный кем-то кому-то навязанный откуда-то извне - элемент житейского быта.
Одна лишь только мораль - способна видоизменить устои общества, таким вот образом, дабы то, что когда-то было приемлемым в стае диких животных, стало совершенно недопустимо среди людей.
Но мораль в отличие от этики понятие исключительно для внутреннего и внутрисемейного пользования, поскольку от попыток ее прививания необразованному обществу его стошнит, а если его все же протиснуть ему в желудок, то у него обязательно начнется кровавый понос.
Это этику можно прививать, в том числе и электрошоком и это куда полезнее и гуманнее чем сажать людей в клетки как зверей.
Вот что пишет об этом Антон Палыч Чехов в его документальной книге «Остров Сахалин».
«Когда вся энергия и изобретательность тюремщика изо дня в день уходит только на то, чтобы поставить арестанта в такие сложные физические условия, которые сделали бы невозможным побег, то тут уже не до исправления, и может быть разговор только о превращении арестанта в зверя, а тюрьмы - в зверинец. Да и непрактичны эти меры: во-первых, они всегда ложатся гнетом на население, неповинное в бегах, и, во-вторых, заключение в крепко устроенной тюрьме, кандалы, всякого рода карцеры, темные и тачки делают человека неспособным к работе».

Причиной того, что применение электрошока просто невозможно - является нелюбовь аристократов духа к чрезвычайно дурно пахнущим лекарствам для лечения застарелых общественных язв.
Может быть, современный мир требует большей гуманности?
Он как раз таки требует куда большей осторожности и заблаговременного его избавления от максимума его прежних пороков, а то потом любая злая воля таких бед сможет натворить, что хватит одного мерзавца с его мелкой корыстной выгодой, чтобы полмиллиона людей в ящик сыграли.
А гуманизм надо применять по его прямому назначению, а не делать из него примочку к своим восторженным чувствам и светлому уму.
Но это все не для осчастливленных светлыми идеями…
Потому как им вовсе не подлая и мерзкая на ее полноценное употребление истина нужна, а свой узкий взгляд на нее надо аккуратно приплести к высшим категориям святой заботы обо всем честном народе.
У догматиков всеобщего добра одна цель переиначить этот мир таким образом, чтобы он стал походить на их великое воображение.
А самым грязным качеством восторженного идеализма, автор считает возведение в принцип оздоровления духа масс, не путем раскрытия им глаз, а путем выдавливания из них «гноя коньюктивита» - восприятия ими их естественной обыденности, как вполне и на все времена свершившегося факта.
Сергей Снегов в своих «Норильских рассказах» пишет правду, как она есть о своем горегосударстве распластавшим свое необъятное нутро на по вселенски огромной территории.
«В самом материалистическом государстве мира воспрянул и победил идеализм.
Он остановился, ожидал возражений. Дебрев не менял своей напряженной позы. Пожилой арестант продолжал:
- Да, торжество философии идеализма, иначе не определить. Мы в молодости учили: бытие определяет сознание, экономика порождает политику. И вообще - производственный базис, производственные отношения, право, идеология... И где-то там, на самом верху, на острие пирамиды - слово, как зеркало реальной жизни. А слово вдруг стало сильней жизни, крепче экономики, оно не зеркало, а реальный властитель бытия - командует, решает, безмерно, яростно торжествует! Дикое царство слов, свирепая империя философского идеализма! Кто вы такой, молодой человек?
Враг народа, так вас сформулировали. Всего два слова, а вся ваша жизнь отныне и навеки определена этими двумя словами - ваши поступки, ваши планы, ваши творческие возможности, даже любовь, даже семья. Троцкист, бухаринец, промпартиец, уклонист, вредитель, предельщик, кулак, подкулачник, двурушник, соглашатель... Боже мой, боже мой, всего десяток словечек, крохотный набор ярлычков, а бытие огромного государства пронизано ими, как бетонный фундамент железной арматурой! Какое торжество слова, даже не слова - словечка! Мы боролись против философского идеализма, за грешную материю жизни, а нас сокрушил возродившийся идеализм - самая мерзкая форма идеализма, низменное, трусливое поклонение словечкам. Не упоение высоким словом, а власть слова лживого, тупого - куда нереальней того идеального, против которого мы, материалисты, восставали!»

Хорошенькое, однако, сектантство в новоявленной религии, которое, кстати, тоже говорит о религиозности нового культа – атеистического только по своим внешним канонам, а не по его обиходному значению.
А раз сектантство, то и неверящих в наш образ веры отлавливать надо!
И к тому же истинная вера в идолов - вполне естественным образом подразумевает под собой человеческие жертвоприношения.
Это усиливает любовь к жрецам, поскольку оставшаяся в живых паства, считает себя отобранной и вознесенной над всей отжившей свое грязью прошлого.
Причем такое государство всегда боится за свои устои, которые могут быть засорены, пусть даже и самыми мелкими объедками прежнего дореволюционного существования точно также как в средние века инквизиция боялась малейшей ереси.
По большей части именно по этой причине и имелось столь большое недоверие к административным кадрам, которые нельзя было сформировать без «старой гвардии», имевшей опыт такой работы.
Вот как пишет об этом Андрей Платонов в его повести «Ювенильное море».
«Ну как?"– "Да пока еще никак,– отвечает, бывало, сектор. – Вот у вас есть в деле справочка, что вы один месяц болели – надо выяснить, нет ли тут чего более серьезного, чем болезнь". Невыясненный уходил прочь и, чтобы прожить поскорее служебное время, когда его ночлежное учреждение заселено штатами, заходил во все уборные и не спешил оставлять их; выйдя же оттуда, читал сплошь попутные стенгазеты, придумывал свои мнения по затронутым вопросам, а иногда давал даже свою собственную заметку о каком-либо замеченном непорядке как единичном явлении. Некоторые невыясненные состояли в своем положении по году; таким говорили, что вот уже скоро они поедут на работу: осталось только выяснить, почему они не сигнализировали своевременно о какой-либо опасности отставания, когда еще были в прошлом на постах, или – почему ниоткуда не видно, что он не подвергался каким-либо местным взысканиям по соответствующим линиям, - нет ли здесь скрытых признаков кумовства: именно в том, что послужной список слишком непорочный».

А все от неверия в человека и в его лучшие качества!
Но это действительно вполне объективный факт, что есть нужда в постоянных ревизиях тех, кто имеет какую либо власть, потому что она всерьез развращает и сама собой тянет человека к коррупции.
Но если ее проводить некому, потому что всякий у кого есть настоящая, подлинная, неподкупная совесть, боится любой общественной грязи, как черт ладана, то такое государство, окажется на откупе у дьявола, и его черти будут чертить свои круги, за которые никому выходить, станет попросту уже нельзя.
Конечно, когда-нибудь этот мир нашими потомками будет очищен от скверны и точно также как мы, собираясь отдохнуть в лесу, не заботимся о том, чтобы прихватить с собой дубину, дабы при случае отбиваться от волков и саблезубых тигров, вот также и в будущем двуногих шакалов уже не останется, и их не надо будет хоть сколько-нибудь принимать в расчет.
Но в том то и дело, что этот мир будущего уже реально существует в литературе и хотя в ней и присутствуют негодяи, но они литературные, выпученные до того что глаз колет с первого же на них взгляда, а в жизни все это не так как в книжках.
Так что бездумная вера в человека, как раз и есть тот самый фактор, что делает интеллигентов фраерами в глазах остального не столь мещанского, сколько по обывательски серого общества.
В принципе в некоторых (отнюдь не во всех) теперешних интеллигентах проглядывает наше отдаленное будущее, но оно пока еще туманно и его надобно создавать медленно и крайне осторожно, а не впопыхах и вприпрыжку.
Конечно же, это было бы так ведь здорово взять, да в один миг изменить всю суть власти над людьми!
Вот только перемены эти крайне трудно применимы к общественной жизни любого развитого государства.
Ничего акромя анархии из этого начинания вовсе не выйдет!
Поскольку фактическим образом люди, по большей части – это те же дикари, просто-напросто приученные к цивилизации, они ведь всегда сколь же ретиво готовы плясать под чью-то дудку.
А таким дирижером общественного оркестра может оказаться и куда более страшный зверь, чем все те монстры, что когда-либо могли попасться на глаза в диких джунглях прежнего, примитивного существования.
Поскольку толпе все равно, куда ей идти.
Это еще издревле было подмечено, и потому как раз правители себя в выборе средств по достижению задуманного ими всеобщего благополучия, и перестали как-либо себя стеснять.
Помнится, в «Пожилых Записках» Игоря Губермана я наткнулся на наглядное тому доказательство.
«Правда, у Токарского причисляются к глупым и довольно спорные поступки. Он вспоминает прекрасный и поучительный эпизод у Рабле – когда Панург, купивший у купца на корабле одного барана из огромного стада, неожиданно бросил этого барана за борт. Восторженно блея, все до единого бараны принялись прыгать за борт, спеша и толкая друг друга, чтобы успеть за товарищами. Тут Рабле упомянул Аристотеля, не зря считавшего баранов самыми глупыми животными, и Токарский соглашается с ним, полагая такое пагубное подражание очевидной глупостью. Но это стоит обсудить, поскольку вывод не бесспорен.
Подражание очень глубоко сидит в человеческой психологии. Это благое наследие наших предков, живших некогда стадами и стаями, а потом племенами. Подражание было разумно и необходимо тогда, чтобы выжить (некто первым, например, замечает опасность и бежит), но и сейчас в нем много пользы и смысла. Подражание – основа обучения и воспитания, где многое состоит из личного показа, примера, собственных поступков и отношений.
Но вернемся к нашим баранам. Стоило ли им бросаться в море за первым? Я попытаюсь размышлять, влезая в баранью шкуру. Некогда Женева славилась обилием предприимчивых и хитрых обывателей. И появилась в Европе пословица: «Если видишь, что женевец кидается из окна, спокойно следуй за ним – не останешься внакладе».

Но это хорошо, когда человек действительно куда-то прыгает, а если он только делает вид, чтобы обмануть другого как, то было в фильме "Иван Васильевич меняет профессию"?
Причем манера убедительности любых маневров по обману населения значительно усилилась именно за счет практики освоения новых технологий.
Поскольку всерьез изменились механизмы воздействия на общественное сознание, а люди остались все теми же, что и были всегда ранее до эпохи безумных как кровавая заря на западе перемен.
Все мировоззрение простых людей так и зиждется на тех же столь давно укоренившихся принципах, заложенных в нас еще самой природой. Их суть всемогуща, впрямь как та гранитная скала, под легким ветерком в своих остро отточенных - изначально привитых им заповедях.
Причем что-либо в ней существенно изменяется в том же самом темпе, что и происходит выветривание твердых скальных пород.
Закон держит всех в узде, да и то далеко ведь не всегда.
Однако если кому-то взбредет в голову, да и на самом-то деле удастся отменить уголовный кодекс, хоть всего-то на один только день, то на это самое время у каждого пятого вполне законопослушного гражданина, откуда не возьмись, вдруг возникнут, вполне звериные качества. И ведь так, совсем без того, чтобы кто-то кому-то уронил за шиворот добела раскаленный паяльник.
Вот, что пишет об этом великий писатель Александр Куприн в его рассказе "Гамбринус"
"Утром начался погром. Те люди, которые однажды, растроганные общей чистой радостью и умилением грядущего братства, шли по улицам с пением, под символами завоеванной свободы, - те же самые люди шли теперь убивать, и шли не потому, что им было приказано, и не потому, что они питали вражду против евреев, с которыми часто вели тесную дружбу, и даже не из-за корысти, которая была сомнительна, а потому, что грязный, хитрый дьявол, живущий в каждом человеке, шептал им на ухо: " Идите. Все будет безнаказанно: запретное любопытство убийства, сладострастие насилия, власть над чужой жизнью".

Вот так оно и будет в любой стране, где, почему либо отменят любое уголовное преследование со стороны власти за какие-либо противоправные деяния.
Кому-то вдруг понадобится к себе все уважение вплоть до целования его башмаков, а кому-то уже давно осточертела вконец опостылевшая жена, а теперь значит, у него будет полноправная возможность совершенно невинным образом от нее избавиться.
А некоему любознательному доктору еще со студенческой скамьи, так бы ведь хотелось перейти от опытов на трупах и собаках, к исследованиям на живых-то людях.
Поскольку власти они чем-то не угодили, да и само по себе - это ведь представляет такой огромный научный интерес!
И никакая клятва Гиппократа в этом ему помехой вовсе не станет и предотвратить такие опыты может лишь то, что никакое нормальное государство - никогда не даст добро на такие варварские и бесчеловечные эксперименты.
Зато оно может не очень-то интересоваться происхождением подозрительно дешевых органов…
И это общественная мораль ему вполне позволяет…
А если бы, скажем, кто-то внес официальное предложение о том, чтобы отцеубийц, детоубийц, убийц-насильников просто разбирали на «запчасти» на столе хирурга, то естественно, что тамошняя интеллигенция стала бы очумело против этого возражать…
Конечно же, в зависимости от каждой отдельной страны (где больше, где меньше) везде есть определенный процент людей, которые сидят в тюрьме за те страшные преступление которых они никогда не совершали…
Однако при помощи независимых хороших психологов можно выделить явные случаи…
И именно этих людей безболезненно обращать в доноров ради спасения достойных…
Но это же будет явная грязь и черное пятно на челе современного общества…!
Вот как же оно лучше, когда все совершается как-то исподволь, в том числе и общественная справедливость…
И чтобы все стало воистину чистым, а не белым и пушистым только на виду надобно все грязное вытащить наружу, а то «Жук в муравейнике» - это как раз таки не самая удачная попытка показать, что бывает, когда грязное закапывают ради общественного спокойствия и ласковой минорной тишины…
А общественное зло тем и тешится, что ему дают в руки топор и справедливость кого-то по полному праву кокнуть.
И это ему по нраву оно потом еще себе подобную работенку отыщет ведь нежелательных для кого-либо личностей очень даже много.
Как же это можно предотвратить?
А вот как!
Самое надежное средство от всяческой образованной респектабельной дикости один лишь максимальный контроль, даже если у кого-то и возникнет при этих словах некая ассоциация с тоталитарным государством.
Но разница она, заключается, прежде всего, в том насаждается ли под бдительным оком власти насилие или же наоборот людей от него всячески ограждают, следя затем, дабы его было как можно меньше.
А перемены в человеческой психике произойдут сами собой и самым что ни на есть естественным путем.
Но можно этого и не ожидать, а уже сейчас на каждом углу следящих камер поразвесить!
Для любителей «пошалить» - это тоже будет благо - меньше их будет по тюремным камерам сидеть.
Да и напраслину хитрым сволочам на своего поддатого в дупель товарища будет возвести уж очень-то затруднительно.
А то ведь и так бывает, когда кому-то с кем-то надо до конца и во всем разобраться… и самому при этом ни в чем таком уголовном не запачкаться… и вот тогда мальчик из хорошей семьи на какое-то время сдружается с наивным простофилей из своего класса, а дальше ищет способа пересекнуться со своим обидчиком, и так чтобы все были в дупель пьяные.
Потом вложив в чью-то руку окровавленный нож, он продолжит свой жизненный путь, а тому, которого он столкнул в эту гиблую яму, уже из нее так никогда и не выбраться.
Таковы уж свойства человеческой натуры во всем ее грязном потоке сознания.
Попытка что-то в этом переменить при помощи одной лишь грубой силы разве что усугубляет существующее на сегодняшний день - неважнецкое положение вещей.
А ведь можно же изыскать в людях «корни» того нового, из чего в будущем появится возможность взрастить поколения утратившие за ненадобностью, многие столь простые и естественные для них звериные качества.
Но далеко ведь не всем дано понять, что найти то чего нет, в неком рафинированном виде, в дикой природе - эта вовсе не та задача, которая запросто доступна к ее элементарному решению, путем абстрактных, далеких от повседневной жизни рассуждений основанных на «голых книжных изысках».
Под все всегда следует подводить конкретную, практическую базу, основанную на реальных знаниях о жизни, и всех ее свойствах при этом совершенно неважно каковы они есть.
Фактические знания о грязных проявлениях и качествах должны быть у каждого интеллигентного человека - это может запятнать душу только при срастании ее свойств с тем, что может быть всего лишь изучено и осознано простым ходом логического анализа без соприкосновения с ним всей душой.
А тот, кто более всего на свете бережет свои распрекрасные чувства, тот и садится в грязную лужу, не имея всякой логически осознанной возможности не наступать по десять раз на дню на одну и ту же швабру.
Все же надо убирать из своей жизни вовремя, помня при этом заветы не Ильича, а доподлинные слова профессора Преображенского.
"На преступление не идите никогда - доживите до старости с чистой совестью".

Но эти его слова на самом деле относятся к довольно-таки малой части людей - потому что абсолютное их большинство, совершив ужасное злодеяние, будут жить долго и счастливо. Поскольку ощущение нечистой совести в них могут создать исключительно лишь внешние факторы, которые окажутся следствием их противоправных действий.
А сама возможность вовремя разобраться в чем-то на разумной основе у них иногда просто-таки напрочь отсутствует. И потому, они столь слепо идут за зовом своего такого ведь ласкового к самому себе сердца, и для них не имеет ровно никакого значения, а не приведет ли он их к зияющей черной бездне всеобщего небытия.
А ведь и в мелкой социальной лужице, в которой кто-то большой ненароком оступился и растянулся, ударив в грязь лицом, проглядывает весь наш мир, буквально увязший в болоте дичайших противоречий.
А для осознания того, как легко угодить, впросак гоняясь за светлой мечтой или мстя за прежние обиды, вполне достаточно будет представить себя, в качестве кого-то, кто встретил в темном парадном давнишнего обидчика и набил ему морду вот так сразу, без всякого разговора.
А может тот человек, просто сильно на него похож, а может он уже проскочил и кто-то другой вошедший вслед за ним получил не за что в рыло.
Да, можно ведь даже предположить, что у него есть брат близнец, к которому вовсе нет никаких претензий.
И при самом действии, столь красочно именуемом местью, необходимо, во всем и до конца осознавать, что логика, побуждающая к подобным вещам, должна быть не железной, а обточенным алмазом как можно более полного понимания всей сложившейся ситуации.
А это нельзя осуществить полунамеками, а лишь прямым и конкретным обращением к человеку при этом, не настраиваясь сразу же на одно только физическое насилие.
Прежде всего, то, что действительно необходимо так - это убрать его далее чем в никуда из своей личной жизни, в случае, если он действительно дрянной по самой своей природе субъект.
Но вопрос к нему должен быть не наводящий, а прямой и в случае, когда он явно недопонят, он в обязательном порядке должен быть повторен, в любой другой интерпретации.
Такт оборачивается своей обратной стороной – бестактностью, когда кто-то кому-то продолжает лезть в душу, кардинально изменив о нем все свое мнение.
Думая, о том, что кого-то все ж таки еще получиться исправить надо на что-то решаться, а свои решения реализовывать, хотя и не так чтобы сразу с бухты-барахты тут же незамедлительно, но и не откладывая этого в долгий ящик.
При столкновении со всем всерьез тяжелым в этой непростой жизни крайне важна решительность и твердость, и некоторые люди ее действительно вполне умеют демонстрировать.
А есть ведь такие, что, наоборот, с кислой миной следуют на длинном поводу у своих же нерадивых чувств.
А от них только ущерб и никакого толку!
Свет истины – это попытка понимания чужих бед, а не сердечная ласка к чужому по всему его духу человеку!
И облить грязью может либо сочувствие к разумному существу как к собаке с перебитой ногой или же явное потворство тому скулежу, что он скажем так, непрестанно издает.
Поняв в чем суть чьих-то проблем можно подкорректировать свое к человеку отношение, или прекратить всякие с ним контакты.
А вот избегать разговоров о прошлом или выражать сомнение в подлинности неправдоподобных историй - это откровенная глупость.
Всякий лгун всегда желает, чтобы ему поверили и потому свои речи он построит на во всем привычных людям передрягах, и тогда он может получить, то чего люди никогда не дадут человеку, рассказывающему всякие о себе идиотские небылицы.
А тому, кто пережил нечто нехорошее, крайне важно, чтобы его действительно поняли и приняли к сведенью, то, что он не сам выбрал себе не ту дорогу в жизни, а значит, не виноват в той столь существенной разнице между тем, кем он кажется и тем, кто он есть на самом-то деле.
И нет ничего важнее осознания того, что всякий индивидуум «растворяется как сахар» в чае в своем окружении и изменить в этом что-либо можно разве что навсегда, вынув его из тех жестких рамок, в которых он повседневно обитает.
Это ведь и с одним человеком проделать очень даже непросто!
Ведь дать ему вынырнуть из его низменных качеств, связанных со средой его обитания никак не выйдет при помощи чистых, пахнущих одеколоном, холеных рук.
Однако грязь легко смывается с дланей тех людей, что не опускаются в нее лицом, а одними лишь только руками, а более ничем.
Вот кровь с них смывается значительно труднее, даже если у человека и было полное моральное оправдание, для того чтобы ее кому-либо пустить.
А все, потому что кровь вещь необратимо более грязная, чем простой житейский ералаш.
За исключением, конечно, той ситуации, когда кто-то кого-то так и не успел заранее предупредить о том, что его что-то уж слишком сильно раздражает.
Хотя, разумеется, что это ни в коей мере не относится к грязным оскорблениям в чей-либо конкретный адрес.
Но это, прежде всего, связано с тем, что самое коренное различие в культуре и положении в обществе для таких вещей не играют ни МАЛЕЙШЕЙ роли.
В каких бы то ни было иных случаях, главное, что необходимо твердо осознавать, так это, то, а до какой же собственно степени человек осознает, какие именно эмоции он создает в других людях, что входят с ним в какой-либо самый непосредственный контакт.
То же самое, касается и всех других человеческих взаимоотношений.
А чем больше интеллигенция боится соприкоснуться своими нежными ручками с житейской грязью, тем больше ее накапливается в данной отдельно взятой стране, где она имеет такое непомерное счастье обитать.
Пир во время чумы – это как раз то наихудшее, что только может позволить себе человек думающий, а не только разнообразно потребляющий все, что могут дать ему мать природа и человеческий гений.
Подобные вещи, всерьез заставляют предположить, что он тот, кто к чему-то конкретному прислонившись своим однобоким разумом, просто себе на хлеб с маслом зарабатывает, а не является человеком ищущим свет в конце туннеля для всего остального человечества.
К тому же возвышенная духовность, совершенно оторванная от окружающей действительности, есть великий грех по отношению к своей нации.
Германская интеллигенция пошла по другому исключительно внешне более низменному пути.
В результате этого ее «скрутило» в пароксизме мнимого величия одной ни в чем непревзойденной нации, а произошло это из-за того, что она целиком сроднилась с грязью в родном ей обществе.
И этот путь с черным пиратским флагом во главе во всей его видимой невооруженному глазу сути, во стократ страшнее, чем та большая и широкая дорога на Голгофу, по которой пошла многострадальная Россия.
Однако тот строй был недолговечен. Зло без маски крайне уязвимо.
Когда же оно напяливает на себя личину добра, и подслащенными пилюлями будущего благоденствия увлекает за собой толпы добрых, славных и умных людей, впору кричать караул!
Мировое господство Люцифера не за высокими горами.
А все, потому что прежде чем топтать ногами последствия лютого зла надо подумать, а не станет ли его первопричина во главу угла будущего существования всего человечества.
Нет ужаснее прикрытых фиговым листочком пропаганды действий по уничтожению всего того, что сопротивлялось усреднению с покорной серой массой - новых египетских рабов.
Даже усыпальница великого вождя ничем, по своей истинной сути от египетских пирамид вовсе не отличалась.
Только Бог переменился, обрел плоть и кровь!
Вот как об этом пишет поэт Борис Слуцкий.
"Бог ехал в пяти машинах.
От страха почти горбата.
В своих пальтишках мышиных.
Рядом дрожала охрана.
Было поздно и рано"

Вот так оно оказалось в новом мире, Бог сошел с небес и стал во главе людской массы, а она трепетала перед ним, поскольку он умел метать молнии и убивать людей взглядом.
Это не фигуральное выражение, а истинная правда, тот на кого падал гневный взгляд вождя ощущал себя уже мертвым.
Но не он один был всем, а был он никем, строящим из себя кого-то необычайного и великого.
Современный политический кумир вообще всегда в чем-то злодей только степень злодейства у него совершенно разная.
Всякий кто создает о себе имидж всевидящего проведения, просто строит глазки зеркалу общественных амбиций.
Он не велик, а лишь хочет служить ореолу своего величия.
Нельзя его ставить в позицию всевидящей и всезнающей высшей силы способной вывести нацию из состояния глубокого кризиса.
Дабы в корне избежать такой ситуации, когда кто-то завопит, что он знает что делать, и кто во всем виноват надобно завсегда искать первоисточник всех бед, а не пытаться уничтожить его множественные как головы гидры последствия.
Но в этом-то и суть мягкотелости российской интеллигенции, она не терпит всякого своего соприкосновения с грязью, но, все ж таки столкнувшись с ней - нос к носу, она вовсе не приемлет долгого пути по ее постепенному и благостному для всего общества - всецелого исчезновения.
Но когда начинается настоящая заварушка, то такие людишки естественно, что слиняют в кусты, обильно смачивая их слезами и кровавыми соплями по поводу судьбы той страны, правящим мозгом которой им следовало хотя бы казаться.
Вот как описывает их действия писатель Алданов в его книге "Самоубийство".
"Те, кого большевики презрительно называли "мягкотелыми интеллигентами", тоже не знали, что делать. Многие из них уже ясно видели, что разбиты. "Временно? Надолго? Навсегда"... Над болью от поражения теперь преобладала боль за идею, за Россию. Лучшие из этих людей не были лишены способности оглядываться на себя и признавать свои ошибки. "Только немедленный мир успокоил бы эту солдатскую стихию. Но могли ли мы, как могли мы заключить мир? Ведь война могла кончиться летом и на западном фронте победой союзников, нашей общей победой. Тогда со всеми нашими и чужими ошибками мы могли победить в этой чертовой лотерее, и ничего от большевиков не осталось бы, и спаслась бы Россия!"..."

А в лотерею играть можно только в своей личной жизни, а не в общественной!
Но это не все понимают, потому открытыми картами и играют.
Причиной тому является бодрость и свежесть, которые придает чьему-то воспоренному духу горный разреженный воздух возвышенных книжных идеалов, оторванных от пасторальной действительности глубочайшими пропастями народного невежества.
Причем речь идет не о незнании ни о чем из того, что составляет естественный быт интеллигентного человека, а о том, что повседневность народа совсем другая, чем у интеллигенции.
Но если последняя живет своими соками и видит реальность, только пропущенную через призму своих обо всем в этой жизни воззрений, то она просто не может понять, что мир изменить к лучшему удастся только через столетия и никак не раньше.
Людей воспринимающих реальность через книги тянет на всяческие светлые иллюзии, которые они немедленно готовы всецело воплотить в жизнь, не думая, как оно приложится к реальной действительности.
Вот потому они и готовы пойти на любую самую отчаянную глупость, дабы житейское болото хоть как-то, но по-быстрому безмерно осушить.
Причем не следуют путем разума, а шелковым путем своих красивых чувств и оттого только добавляют страданий, а никак не убавляют их.
Вот, к примеру «Яма» Куприна и ежу понятно, что надо было устраивать общественные диспуты, требовать, чтобы люди, содержащие публичные дома, вели себя более достойно с проститутками, не били их, и не заставляли обслуживать бесчисленное количество жадных до женского тела клиентов.
Вот это была бы реальная помощь несчастным женщинам, вынужденным заниматься этим грязным ремеслом.
А вот из самых лучших побуждений забирать женщину из публичного дома можно было лишь, имея приличный доход и бесконечное терпение.
Если же говорить о других вещах связанных с темным миром порока и преступности, то он понимает одну лишь только силу, и потому никак нельзя нежничать с закоренелыми преступниками, а то не иначе как их злодеяния, приобретут еще куда более дерзкий характер.
Всякое дикое зло, не будучи пресечено уведет человечество во тьму веков минувшего и заслужено забытого сегодня, но совсем же не везде.
А завтрашний день при помощи крови, возможно, сделать лишь позавчерашним, что будет великим злом, а не возвышенной от распирающей ее гордости - социальной справедливостью.
Человека не выйдет повернуть лицом к свету путем насилия, таким образом, возможно, лишь отвратить его от страшного не общественного, а социального зла.
Потому что, пытаясь, щелкая кнутом, заставить людей идти дорогою добра только усугубляешь живущее и процветающее в них невежество, а оно как раз таки и есть праматерь всякой дикости.
Причем дикость современная хуже прежней еще и потому, что человек не видит ее последствий, а мыслить пространственно, он так и не научился.
Нельзя смотреть на мир глазами беспечной радости - технический прогресс не только благо, но и наркотик для всего не о чем таком серьезном ни думающего человечества.
Во всяком случае, для абсолютного большинства людей, их ведь для начала следовало бы как-то переиначить более достойным воспитанием.
Но не в одно лишь большей образованности тут дело, а в чем-то куда более важном.
Букварь сам по себе не есть светоч истины и свободы, а не более чем средство к овладению грамоте.
Однако то, что имеет самое решающее во многих вопросах значение, так это то, а для чего же именно учат людей читать и писать?!
Суть познания не в его огромном обхвате всего сущего в этом мире, а в его правильном и разумном применении, то есть больший, чем ранее объем знаний в сочетании с вполне звериным интеллектом – это одно лишь только невежество, обогащенное чужой мудростью.
А это значит, что поднимая, в первую очередь количественный объем знаний, а не культуры человечество роет себе могилу в зыбучем песке своей древней как первый обточенный австралопитеком камень великой глупости.
Но даже когда людям и пытаются втолковать прописные истины - это почему-то обязательно делается как проповедь заблудшим овцам.
А невежественный человек вовсе не заблудшая и отбившаяся от своего стада овца, а скорее дикий волк, которого можно попробовать отбить от стаи ему же подобных.
Надо суметь его заинтересовать, а не прессовать морально за его нелучшие душевные качества.
Причем люди имеют свойства сопротивления ко всем тем факторам, которые кто-либо силой навязывает им извне.
Человек должен был получить представление о добре и зле в его еще не затвердевшее, устоявшимися вековыми предрассудками - незрелое сознание.
В то время как во взрослом возрасте возможности воспитания личности, безмерно ограничены, а к тому же, у кого же это найдутся время и силы для таких затяжных по времени занятий?
Но если человек захочет чему-либо научиться и он является законченной личностью, а не нытиком по колено в инфантильных соплях, то нужно только указать ему путь, а дальше он и сам во всем разберется.
Главное сделать - это конкретным, а не голословно упоительным образом.
То есть объяснить ему конкретные детали действий, которые ему бы надо предпринять, ради того чтобы изменить свою несчастливую жизнь.
Но это должно делаться совсем недолго и при желании может быть повторено через некоторое довольно продолжительное время.
Однако важнее всего не дать человеку скатиться в пропасть, где свирепствуют буйные инстинкты.
Именно - это и происходит, когда вместо созидательных, совместных усилий по преобразованию общества, затеваются процессы, противопоставляющие друг другу его различные социальные слои.
Интеллигенции надо защищать свой народ, не призывая его взять в руки вилы, а как следует выпачкаться в общественной грязи, создавая всевозможные группы, общественные организации, что будут требовать от государства соблюдения интересов всего общества.
Но нельзя, ведь это осуществить, противопоставляя себя существующей власти, а только лишь требуя от нее изменений в социальной сфере жизни.
И при этом никак же невозможно считать права человека фактором раз и навсегда устоявшимся и совершенно незыблемым.
Как правило, этим свойством общественной морали вовсю пользуются именно зловредные притеснители, а не те, кто воистину страдает.
Но те, кто, взяли из литературы все тамошние принципы, а затем и сделали из них некие догматические моральные постулаты для осознания, буквально всех жизненных реалий, более чем спокойно через это переступают.
Они ведь всего-то не более чем в том до конца убеждены, что добро все равно победит зло, а потому можно поручить уничтожение зловредных житейских факторов именно тем, кто грязи совсем не боится, а лишь затем живет и дышит, дабы ее полностью раз и навсегда изничтожить.
Такие литературоведы буквально бредят правами человека не обращая ни малейшего внимания, что их соблюдение относится, прежде всего, именно к тем у кого есть весьма легкие способы доказать свою полную непричастность к каким либо противоправным действиям, а не к тем кто унижены и закабалены цепями своих бытовых неурядиц.
И происходит это так, прежде всего оттого, что любые попытки изменить жизнь к лучшему надо начинать с реформации вершины айсберга, путем принуждения оного переменить общие каноны бытия, но только одним лишь ненасильственным путем.
Те, кто мечтают о революции, видят перед собой мир, заполненный красивыми идеями из литературных произведений, а на деле он до краев заполонен скверной, причем, так что еще и через край переливается.
Но зачем же на всеобщую скверну-то смотреть, если можно все время лить и лить дифирамбы о святости борьбы за священное дело освобождения мира от всех его великих общественных язв?
Потому как тяжелый дух толпы сам по себе, а люди от него вовсе не зависят, им вот только другую ступу подай, они тут же в ней начнут иную воду толочь чистую, родниковую!
Но под нашим мудрым руководством, они именно этим способом добудут некий эликсир, который и залечит собой все, что является грязнейшими человеческими пороками, еще со времен Адама или австралопитека, смотря, кто во что верит.
А ведь красивая, книжная мораль и старая житейская грязь никак несочетаемы друг с другом в переплетениях жизненных обстоятельств, хоть в сколько-нибудь на то полезном смысле.
Убийство ближнего своего без того, чтобы его лишение жизни было просто напросто навязано им же самим при любых на то крайних обстоятельствах, всегда является делом безумным и сугубо варварским, как и бесплодным в смысле любых полезных изменений в облике существующих жизненных реалий.
Еще пусть и не вовремя одумавшийся Герцен справедливо писал что
«Когда бы люди захотели вместо того, чтобы спасать мир, спасать самих себя; вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать, — как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества».

Потому что, почувствовав себя свободными; люди найдут способ выразить свои мысли, таким образом, чтобы они дошли до ума и сердца народа, не ходя в него, а оставаясь на своем естественном месте.
Разумный метод народничества был бы приглашать народ к себе и выслушивать его жалобы на жизнь, а затем ходить по высоким кабинетам и пытаться добиться их разумного разрешения в пределах всей империи.
Поскольку проблемы те были повсеместны, а не какого-то местного значения.
Необходимо было кричать на всех перекрестках о вреде коррупции, указывая конкретные имена людей к ней причастных.
Вот тогда был бы реальный толк вместо утяжеления вериг на теле народа, потому что бунты против всего усмирялись царским правительством на уровне инстинкта самосохранения, а организованные выступления против неких конкретных явлений могли бы рассматриваться как что-то требующее резонного решения, ради спокойного жития империи.
Но критические обобщения есть следствие этического и нравственного неприятия существующего положения вещей. Следовательно, именно это и требовало борьбы, очищающей мир искупительной жертвы, ради благих перемен, в снедаемом средневековыми бесами обществе.
Люди, одержимые ими, выходит, что вовсе не люди, а серая масса никчемных по всей их мыслительной деятельности рабов, своей всенепременной обыденности.
Их духовное единство ни этично, ни нравственно, а вопиюще сакраментально стихийно и разрушительно.
А это означает, что законы нравственные к толпе вовсе не применимы, а только к каждому отдельному человеку.
И из этого следует, что усмиряя толпу как стаю диких, обезумевших животных власть тем самым оберегает общество от его закабаления этим конгломератом убогости, лютости, неистовства, безумства разбушевавшихся стихий.
Однако же этика в ее светлых теоретических выкладках рассматривает каждую отдельную личность, как некое разумное существо, чьи права и человеческое достоинство должны быть соблюдены самым тщательнейшим образом и зачастую безо всяких на то исключений.
Но то теория, а на практике не так уж и редко вдруг выясняется, что переплетение различных перипетий и обстоятельств - просто не оставляют никакой иной возможности, кроме как нарушать некоторые этические нормы во имя высших, лучших побуждений.
Вот как описывает несусветную глупость либерализма его величайший знаток писатель Марк Алданов.
Его книга «Чертов мост» не так занимательна в литературном отношении, сколько сильна отдельными своими выпадами против тьмы культурного варварства, отрешенного от всего, что не является миром светлых идей и добрых книг.
«Демократ требует свободы слова для своих противников, а они его сажают в Консьержери. Он грозит им судом истории, а они ему рубят голову, как отрубили головы жирондистам».

Бандитам от идей надо как минимум давать кормить вшей.
А само стремление освободить рабов от тяжкой ноши их рабства всегда должно носить, прежде всего, духовный, а не физический характер.
Это высказывание я соотношу к людям, не имеющим за собой ровно никакой власти, состоящей из множества умов, а лишь несущих в себе огромный заряд амбиций и уверенности в своих силах привести этот мир к самым наилучшим изменениям после их столь благостного вмешательства в судьбы народов всей земли.
А между тем цивилизация возникла еще совсем ведь недавно.
Попытка на основе такого вот пока что еще во всем незначительного опыта наводить тень на плетень, выводя формулы неких незыблемых истин, только лишь еще усугубляет глубину противоречий между желаемым и достижимым, даже в самом отдаленном будущем.
Я имею в виду, в первую очередь саму идею общественного устройства.
На индивидуальном уровне, все всем уже давным-давно ясно и понятно, как и не является темой обсуждения в данной главе.
Идея государственной иерархии и юридических, как впрочем, и любых социальных прав должна развиваться исключительно лишь в политическом смысле.
И при всех имеющихся в данное время явных недостатках совершенно не может касаться такой глухой как тупиковая стена плоскости, коей является мораль в общественных, а не личностных отношениях.
Всякая попытка увязать этику с политикой, на наш сегодняшний день все еще является глупейшей попыткой сочетания цветника с выгребной ямой.
Поскольку пока, что еще нет базы для подлинного диалога между интеллектуалами, что придерживаются диаметрально противоположных взглядов на одни и те же аспекты жизни и науки.
Ведь только желание объединиться ради некого конструктивного, созидательного процесса и может позволить хоть как-то сочетать грязные политические дрязги с высотами духовных сфер.
Политика, как наших дней, так и ближайших, как я о том думаю лет ста, так и останется, совершенно безнравственным занятием и не будет иметь под собой почти никакой подлинной демократической основы.
По крайней мере, в абсолютном большинстве внешне демократических стран, а тем паче в якобы демократизированных.
Выборы в настоящее время - это основной реально действующий элемент всякой демократии.
Однако даже свободные выборы (без фальсификаций и давления на избирателей)- это только лишь 50 процентов оттого из чего она в принципе должна состоять.
Но и процесс голосования все еще не очень-то ярко выраженная, концентрированная и обдуманная воля всех граждан. И все же демократия в данный момент развития цивилизации может считаться самым наилучшим способом самоуправления, чем что-либо, что когда-либо знавало и испытывало на практике все человечество, как единое целое.
В то время как мухи коммунистической демагогии, жужжавшие над ухом у своего народа, ничего кроме идеалистического лакомого ими дерьма не ведали и знать вовсе не желали.
Они к тому же еще и умудрились нагадить в компот всем живущим, внушенным извне, и никому собственно логически о том, рассуждая ненужным - ядерным противостоянием, между востоком и западом.
Ведь ясно же, что речь шла не о дележе земель, а о ненависти, основанной на противостоянии конкурирующих между собой политических систем.
И гонка ядерных вооружений в принципе набрала такие обороты, только оттого что амбиции у политиков бьют через край и ничто не сможет их остановить, даже когда речь пойдет о чем-то таком невиданно страшном, как обмен термоядерными залпами.
Ведь нет же между Россией и Америкой такой уж непримиримой вражды!
Вот была бы ее причиной накопленная в течение многих и многих тысячелетий взаимная ненависть, вот тогда б она и вправду в самом страшном на то смысле могла бы помешать дышать всем живым существам нашей планеты.
Да, может кому-то из отдельных представителей человечества и посчастливится нюхать цветочки через противогаз в подземном убежище, но упаси Бог от такого счастья.
Люди ведь не крысы, чтобы подполье стало для них буквально-таки родным и любимым домом.
А разве ж можно разделить на части планету Земля, для того чтобы каждый мог жить так, как ему того самому захочется и никогда бы более не смог сунуть свой длинный нос, в дела другого, чужого государства.
Поскольку этим он задевает его кровные интересы и амбиции!
А вот за это его и могут по-молодецки стукнуть ядерным кулаком, однако тогда ведь не искры из глаз посыпятся, а мозги все сразу вылетят и у огромного слона и у малюсенькой улитки.
Так что более из-за территории и за передел сфер влияния драться вроде бы станет совсем уже некому.
Учитывая нынешнее развитие технологий давно уже пора, перейти от войны мнений к сотрудничеству, во благо всех людей.
И вроде бы всем доподлинно ясно, что именно им нужно, и что же мешает им жить в свое полнейшее удовольствие.
Вот только все эти рассуждения умозрительны, и не имеют под собой почти никаких четких очертаний.
Разумеется, что при помощи одних лишь моральных критериев ей-богу возможно всецело отделить ядра от плевел.
Но различить чего-то на уровне чувств, надуманно и неконкретно, это никак не означает решить данную проблему практическим и полезным для всего человечества - светлым путем.
От абстрактных воззрений веет душком праха отжившего и минувшего.
И нисколько ведь неважно до какой степени совершенства и красоты оно поднялось в далеком прошлом, на наш сегодняшний день оно уже свое практически полностью отжило.
Конечно, никоим образом, нельзя отнекиваться от прошлых духовных достижений.
Они ведь являются первоисточниками нашей всеобщей духовности, и точно также как дерево не сможет отказаться от своих корней, так и люди не смогут всерьез отдалиться от культурного наследия их великого прошлого.
Но надо помнить, что корни и свет вещь не сочетаемая, в неком вполне благожелательном для живой силы цветущего дерева - смысле.
Скорее уж оно может символизировать собой смерть, чем жизнь.
Тянясь душой вверх к солнцу истины, обществу недолжно вырывать свои корни из земли ведь от этого древо жизни засохнет, а новое всегда лишь органическое продолжение как будто бы оставленного далеко позади прежнего старого, обветшавшего, но живущего во всем новом, поскольку новое впитывает свои жизненные соки из дерна старого.
А если новое искусственно вырвать из земли, то чем больше станет отрыв нового от ушедшего в прошлое, тем меньше в нем останется жизни и тепла.
Ясно как день, что человеку вообще свойственно принимать желаемое за самое что ни на есть подлинное и действительное.
Это простой и общепризнанный факт. Однако есть разница между человеком, который лишь изредка тешит себя иллюзиями и тем, кто готов с оружием в руках навязывать их всему окружающему миру.
Причем делалась - это как великое благо с лицом горящим огнем святой правды.
А смерть во имя великого будущего не более чем глупость прекраснодушных идеалистов!
Отдать свою жизнь за то чтобы по-прежнему могло существовать сегодняшнее настоящее - это, конечно, вовсе не радость, а великое горе, но именно в этом и заключается долг мужчины.
Отстоять то, главное что у него все-таки есть.
Заставить человека сражаться за то чего у него, пока еще нет, могли лишь новоиспеченные мракобесы. Носители, не логичных как солнце, восходящее на западе догм.
Потому что худшее намного страшнее и опасней, чем продолжение и в будущем нелегкой и не слишком-то лицеприятной на свой внешний вид сегодняшней реальности.
Жить в мире далекого будущего, вещь безмерно более приятная, чем создавать его собственными руками, не брезгуя соприкосновением ни с каким сором, доставшимся нам от прошлых времен.
Дабы вышел большой красивый корабль, необходимо изрядно попотеть при его сотворении простым материальным способом…
И окажется более чем недостаточным просто придумать все его чертежи и скопировать их в великом множестве экземпляров.
Практическая сторона создания нового космического корабля «планеты Земля» способного унести нас в светлое будущее никак не может быть столь же приятна, как смакование его красивых набросков из духовно развивающих, но зачастую вовсе не дающих знаний о суровой стороне действительности - литературных произведений.
Реализация на практике без предварительных и заранее обдуманных планов это то, что может позволить себе природа, но не существа разумные, наделенные совестью, а не одной лишь всеобщей целесообразностью.
Именно целесообразность, подсвеченная изнутри заветными мечтами овладеть самой природой, и послужила тем Эдиповым комплексом, что чуть не довел всех нас до новой эры всеобщего египетского рабства под флагом мнимого величия свободы от всех прежних тягот и забот.
Одним из существенных истоков для данных воззрений послужило возвеличивание человека в рамки самобожества в некоторых идеалистических сказках, ставивших его слишком уж по самому центру бытия.
И вот как раз таки, поэтому смерть и кровь стали платой за навеянные и разукрашенные идеалистической литературой мечты, какие же бесспорно-прекрасные в их изысканном книжном изложении, но при этом ни под каким углом не пересекающихся с сегодняшним повседневным бытом.
Дело тут еще и в том, что реальное воплощение этих идей может быть связанно только лишь с духовным единством всех людей почти без всякого на то исключения.
А оное не может быть достигнуто при помощи кнута и плахи для тех интеллектуалов, которые возьмут на себя смелость, усомниться в правильности кем-то для каждого из нас (причем без всякого на то спроса) выбранного пути - к всеобщему нашему процветанию.
Сразу же для всех и каждого не может быть одного светлого будущего!
Люди, слишком различны, и их восприятие счастья и разумного существования в противовес неразумному во многом иное и часто зависит от конкретных душевных потребностей данного индивидуума.
Причем, так иногда ведь доходит и до во всем полнейшей полярности убеждений.
Что ж тогда людям делать?
Им же ничего, в сущности, не остается кроме как сочетать самые различные интересы путем всевозможных компромиссов.
В свое время, когда в одной пещере было два лидера. Они могли, взяв дубины во всем по-мужски лично между собой взять да разобраться.
А вот сейчас положение в корне переменилось!
Дубины стали ядерными, и их использование означает гибель почти, что для всей жизни на нашей планете.
Вопрос, однако, вот еще в чем, а понимают ли, вообще элиты стран, у которых есть - это самое ядерное оружие, какого Змея Горыныча им собственно до сих пор было дано удержать на короткой цепи?
Мне кажется, что принять что-либо к сведению властители нашей планеты смогут разве что лишь тогда, когда уже - это станет слишком-то поздно, и для всего человечества так сразу.
Потому, что можно ведь без всяких забот и дум столетиями жить около самого подножья действующего вулкана и лишь, когда произойдет новое страшное извержение вдруг осознать, что лучше все-таки было бы все же проживать свою долгую жизнь совсем в ином месте, скажем так, подальше от таких грибов на горизонте и радиоактивного пепла, оседающего всем на голову.
Я так думаю, что, живя этак на Венере, а также точно зная, что врагу уже нечем станет ответить, как и устав от бесконечных атак другим менее разрушительным оружием вполне возможно было бы взять, да применить мощный залп ядерных бомб.
Вот только никто на Венере не живет и на Земле после ядерной катастрофы тоже никто уже не оживет.
Земля и Венера воистину надолго станут планетами сестрами, и виной тому окажется глупый в своих мелких амбициях - человек неразумный.
Ведь неважно, даже если другая сторона окажется совершенно неспособной хоть как-то отреагировать на нанесенный ей ядерный удар!
Экосистема, то одна на всех и про запас второй нету!
Лидеры прекрасно могут осознать себя вполне цивилизованными людьми и перековать мечи на орала.
В конце то концов, в мирной экономической сфере, есть, где приложить силушку и это не конец, а наоборот самое начало нового более чем в разумную сторону усовершенствованного мира.
Тут и гордость за свою страну будет иметь вполне реальный материальный эквивалент.
А то, что же - это получается, господа хорошие?!
Подлодка Курск стоила миллиард долларов, а моряки, которые на ней ходили, ютились в срамных трущобах.
И семьи погибших моряков, между прочим, получили материальную помощь в евро.
Вот не постеснялись же российские чиновники принять эту гуманитарную помощь из рук тех на кого эти бравые и честные ребята могли бы по приказу сверху обрушить ужасающий ад своего атомного вооружения.
А свои им шиш на постном масле чего б дали, скорее уж товарищи генералы еще на одну подлодку дополнительный комплекс баллистических ракет поставят ценой в 200 миллионов долларов, чем вдовам хоть лишнюю копейку из кармана своего государства отстегнут.
Нехорошо это о людях совсем заботу не проявлять, зато гордость российской державы ее атомный подводный флот.
Можно подумать, что это корова на ярмарке, которую и подоить можно, да и продать с выгодой, как следует, ей накрасовавшись, перед всем честным народом?
А для реальной пользы стоило бы всерьез ускорить экономическое развитие России.
Но для этого надо бы найти свой демократический путь, не похожий на путь запада, а более всего схожий с выбранной канвой существования - демократиями Дальнего Востока.
Больно смотреть, как Россия втягивает в себя марихуанный дым западного, пошлого потребительства.
Сама система западного рынка для России просто не годится!
Само западное разделение на клоунствующих плебеев коммивояжеров и патрициев потребителей в англосакской среде уходит своими глубокими корнями, в самую седую древность.
А Россия если и способна создать некий облик капитализма хоть в чем-то внутренне схожий с чопорным английским бизнесом для неких высших классов, то того же самого для простонародья ей создать вряд ли что удастся.
Не тот в ней народ он по-другому привык.
Зато Россия может кое-чему очень полезному научиться у трудолюбивых азиатов, поскольку у нее с ними куда больше общего, чем с европейским стилем общественной жизни.
Причем никакими идеалами нельзя прикрыть этого простого факта!
То, что образованные люди довольно часто являют собой европейский облик, никак не меняет их азиатскую начинку.
С другой стороны очень многое в этом мире возникло именно в Азии, а Западная Европа до седьмого века нашей эры – это, то место, где жили кочевые племена, и только лишь на юге существовала подлинная цивилизация.
Однако римская цивилизация была культурой военной и плоды ее цивилизованности - это следствие благотворного воздействия покоренных Римом народов, а не их собственные духовные завоевания.
А Китай есть сам по себе древнейший очаг цивилизации, мудрости, культуры и помыслов выше, чем тупое и хищническое пожирание всего того, что хлебосольная мать природа имела неосторожность выложить перед кем-то на стол.
Только переняв китайский опыт можно чего-то реального добиться!
Конечно, не от деятельности Мао Цзэдуна, будь проклят этот мерзкий свин, а от опыта практической деятельности китайцев в свободном мире, без руководящей руки коммунистической партии.
А эта самая рука проявила, такую великую мощь всех, держа за детородные органы, именно от той самой наивной веры фанатически убежденной, что именно книги играют в формировании психологического портрета человека, самую что ни на есть значительную роль.
А на деле книги лишь видоизменяют почти всякое сознание с ними соприкоснувшееся, делая его более открытым, но вовсе не форсируют скорые перемены в формировании качеств его души.
Главная задача книг расширить представления человека, так чтобы он до конца осознавал, что не одни только его близкие и друзья - люди в полноценном смысле этого слова, но и все остальные, которых он даже и в глаза-то ни разу в жизни не видел. На данный момент, книги едва ли справляются с данной важнейшей для всякого развития человека - наиважнейшей задачей.
Человеку нужен человек!
Никакие абстрактные, лишенные собственного сознания вещи ему его ни в чем существенно важном никак и никогда не заменят.
Хорошие книги и фильмы - это всего лишь проекция, чьих-то великих душ. Своей души у них нет, да и быть то, в сущности, никак не может.
То есть из этого следует, что хотя лучшие произведения великих мастеров и обретают свою плоть и кровь - душа у них все равно словно чужая.
И дух этот как бы он не был сам по себе велик и славен, все же не всегда окажется способен во всем и до конца правильно оценить из тьмы своих веков, сложившуюся, благодаря столь великому разнообразию новых факторов, современную нам обстановку.
А ведь общественные установки и стереотипы каждого века затрагивают, в том числе и великие умы.
А те в свою очередь обращают их в зрелые и нечем непоколебимые догмы, насаждая их среди почитателей своего неимоверного таланта.
И прежде всего потому, что к их речам относятся как гласу с неба.
Вот явственный пример из книги Марка Алданова "Самоубийство".
"Но как же тут мертвое лицо жены! Это тоже "лучшая минута жизни?" - вдруг с сильным волненьем подумал Дмитрий Анатольевич, никогда прежде не замечавший этих слов. "Обмолвка? Но разве у Толстого бывают обмолвки? И то же самое есть в другой главе: Пьер, вернувшись из плена, с радостью думает, что жены больше нет в живых! Что же это такое? Значит, не всегда худо, что человек умирает?" Он с беспричинным ужасом оглянулся на соседнюю кровать. Татьяна Михайловна уже задремала; лицо у нее при свете керосиновой лампы казалось вместе измученным и просветленным, - мертвым".

Литература, оживая в своих ярких образах, затушевывала собой реальную действительность и заставляла воспринимать ее через полудрему - восторженных чувств.
А потому российская интеллигенция обратилась в чревовещателя, вальяжно вещающего про некие светлые времена после уничтожения всех современных институтов угнетения и рабского холуйства, имея в виду именно, то, что являлось всего этого наиразумнейшей частью.
Тупое чванство насилием не уничтожишь, оно ему только будет безмерно радо.
И именно после устранения всякого мнимого зла всякий разум покинул обезумевшую державу, оставив ей лишь жалкое подобие логики в виде незыблемых доктрин опсовевшего шариковского быдла, вылезшего в главные укротители, зарвавшихся от их вседозволенности – кровопийц, буржуев.
И именно, как следствие, полного бедлама тупой и злобной агитации, вместо того чтобы искать корни проблем в человеческой психологии революционеры (не вожди) попытались решить проблему путем ликвидации всех тех кто, по их мнению, угнетал народ и мешал шагать вперед к всеобщему счастью и благоденствию.
Взято - это было все ж таки из книг людей, что исподволь пытались переиначить весь этот мир к лучшему, не ожидая, пока это произойдет простым, и естественным следствием хода событий политической жизни любого развитого государства.
Это может быть даже произойти в виде самого настоящего вооруженного переворота ради насильственного захвата власти и это будет одно лишь только благо.
Ведь это действительно будет так, если сменится одна лишь верхушка, но не будут пролиты реки напрасной крови из-за распрей по поводу дальнейшего пути развития общества, перераспределения денежных средств и недвижимости.
Потому что принципиальное перераспределение ролей в обществе насильственным путем дружит со здравым смыслом, точно в той же манере, как и зажженная спичка с бензобаком.
Об этом еще Деникин в его "Очерках русской смуты" написал.
"По натуре - собственники, они не признавали национализации. Уравнительное же пользование, принимая во внимание огромное число безземельных крестьян, наличие 20 миллионов крестьянских дворов и размеры не крестьянской пахотной земли, определяемые всего лишь в 45 миллионов десятин, - грозило отнятием земли у многомиллионного крестьянства, владеющего сверхтрудовой или даже сверх - "потребительной" нормой, и обращением общего земельного передела в нескончаемую междоусобную кровавую распрю".

То есть помещика, чтобы угнетать нет, но и сдерживающей силы останавливающей вакханалию лютых страстей тоже, увы, нет.
Вот еще пример из того же самого источника.
"Вопрос о помещичьем землевладении вышел, таким образом, далеко из рамок эгоистических классовых интересов. Тем более что насилиям подвергались не только помещики, но и крестьяне - хуторяне, отрубники. По постановлениям комитетов и помимо них. Подымалось не раз и село на село. Дело шло теперь - вовсе не о перемещении богатств из одних рук в другие, от одного сословия к другому, а об истреблении ценностей, разрушении земельной культуры и экономическом потрясении государства".

Вот как оно выглядит в жизни - смерть зла как социального явления, ознаменовывает собой лишь зарождение еще большего зла, которое до поры до времени сидит себе тихо, и служит производителем простой грубой физической силы, движущей общественный механизм.
Заставив пролетариат кипеть в безумном бунте ненависти к его мнимым угнетателям, любые деятели, борющиеся против угнетения, окажутся в бурлящем потоке вырвавшегося откуда-то вдруг наружу великого зла, а оно себе хозяина найдет, а иначе все само утихнет и прежнего государя, попросят назад воротиться, а то страной править некому.
Так что никакое социальное потрясение не улучшит уклад жизни, всецело созданный веками устоявшихся традиций.
Появление новых черт у старого как этот мир Адама - это задача воспитания молодого поколения, а не социальных драм с физической ликвидацией всех прежних баев и вознесением при жизни на небеса новых хозяев жизни, которые ну никак не могут хоть на йоту оказаться хоть в чем-то лучше, чем были те прежние.
Как раз наоборот, они могут быть только гораздо хуже, потому что толпа создает кровавых деспотов, так как ей никто другой управлять будет уже не в силах.
Но при этом направленное чьей-то разумной рукой насилие есть наиважнейший фактор, изменяющий лицо всего мира.
Однако речь может идти только о защите своей родины или, в крайнем случае, о политическом переустройстве другого государства.
Затрагивая сферу духовную всегда нужно помнить, что не насилие здесь помощник, а воспитание детей в новой общественной атмосфере.
Разумеется, что - это так, во всем, что касается тонкой стороны духовности, а не такой грубой ее сферы как отучение плевать в общественном месте.
Никакими насильственными методами нельзя приучить человека любить высокое и чистое и забыть удобство его ласкового прозябания в уютной луже его незатейливого быта.
Претерпев внешние изменения, общество само по себе, и не из-под собачей палки, будет вынуждено трансформировать форму своего мышления, для того чтобы суметь воспользоваться новейшими достижениями науки и техники.
Процесс этот естественен и не нуждается ни в каком-таком понукании со стороны горячих голов, желающих прогнуть под себя весь окружающий их мир.
При этом до сих пор хватает таких людей, которые думают, что истина в единении душ под общим флагом - возвышенных идей.
На деле же выходит, что только полностью на добровольной основе объединение великого множества индивидуальностей под одной крышей всеобщего взаимоуважения и сможет когда-либо привести к реальному, а не к внешне ярко выраженному духовному единству среди огромных человеческих масс всего этого необъятного мира.
Основная разница между первым и вторым заключается в том, что идея вещь хорошая, но всегда абстрактная у нее же неизменно как сам факт самого существования всякого рода разногласий, найдутся свои приверженцы, да и хулители обязательно тоже всегда отыщутся.
Так что же тогда прикажете делать? Всех несогласных в расход!?
Я думаю, что в этом и заключалась ошибка столь ретивых (аж все были в мыле) разрушителей старого, костного мира. Новое рождается в согласии и труде. Прошлое зло всецело усиливается и затвердевает, вырвавшись из недр вулканами революций.
Смерть прежнего и рождение чего-то нового так же соседствуют друг с другом, как и кошка, с чего-то вдруг родившая тигра.
Устаревшее и пройденное нужно лишь улучшать, а уничтожать иногда приходится разве что конкретных темных личностей, но не всю систему в целом.
Однако речь может идти лишь о политических смутьянах, а не о государственных чиновниках существующей власти.
Причем отказ от их уничтожения, из каких-либо соображений гуманности способен привести к кровавой бане, в которой погибнут ни в чем неповинные, а зачастую и лучшие люди общества.
Потому что такие всегда лезут на рожон, им ведь всегда больше всех надо, вот их и расстреливали в первую очередь за неготовность расстаться со своими твердыми убеждениями.
С такими большевикам было совсем ни по пути, и они им не давали ни с родственниками проститься, ни даже перекреститься перед смертью.
Так что Достоевский был не прав, когда решился убеждать общество в неприемлемости смертной казни, тем более что коснулось - это в первую очередь всяких политических смутьянов, а не студентов Раскольниковых с топориком в руке.
Власть самодержавная, но безыдейная всегда лучше всего понимает и жалеет себе подобных, а не тех сирых и обиженных, что придавлены тяжкой пятой их жизненных обстоятельств, как и практическим отсутствием всякого разумного воспитания.
А система рабства или, скажем, преступности имеет свои очень глубокие корни, и сколько не отсекай у нее ее пальцы, они у нее тут же отрастут новые, и еще может так статься, что куда как более проворные.
И вот потому социальное зло преступности практически вечно, как и нынешняя порода людей.
Именно поэтому никак не окажется достаточным всего лишь убрать большую шишку огромной криминальной структуры, поскольку - это никак не будет означать хоть сколько-нибудь надолго, лишить ее головы.
Та как на месте старой тут же объявится свежая и полная сил - свиная харя.
Но есть другие методы, как, к примеру, задержать наркобарона даже за неправильный переход улицы и как бы невзначай посадить его в общую камеру, конечно же, ничего ему от этого не будет, но страха он нахлебается полные штаны, а это уже хоть что-то.
Но у таких же сонм адвокатов и права свои они прекрасно знают, а наркомана стянувшего чужое белье с веревки можно и убить на допросе ненароком за то, что он на себя еще чего-то брать отказался.
Следователь напишет объяснительную, и все дело замнут, потому что мелкий человечек с исколотыми венами никто и человеческих прав у него вообще никаких.
А у реальных злодеев всегда есть железное алиби, они же зачастую не своими руками в асфальт кого хотят, закатывают, а исполнителям на уважаемых людей пальцем лучше не тыкать, а то им на зоне 21 палец в зад воткнут и фамилию не спросят.
И это они люди всеми уважаемые и почитаемые подчас совершают грабеж среди бела дня общественных денег или подкупают закон во имя интересов кучки олигархов, так что все мелкие преступники (не убийцы и насильники) им и в подметки не годятся.
А самими наихудшими из всех нарушителей общественного спокойствия являются политические авантюристы. Вот их и надо было мочить без разбора суда и следствия в том самом клозете, о котором когда-то говорил товарищ Путин.
А как же иначе, когда общество уже давно как висит на одном волоске от ужасающего кошмара большого общественного недовольства.
Конечно, от обыденной жестокости революция в России, собственно и произошла!
Но речь то не идет не о том, что присутствует в нашей жизни практически всегда и везде, а о том более чем необыденном, что можно было бы вытравить из общественного сознания одним лишь жестоким насилием против тех, кто его порождал.
Но это надо было всегда сопровождать с воистину подлинным параллельным движением в сторону демократических перемен, а то захолустье жило именно по тем самым принципам, какие описал еще Гоголь в его пьесе "Ревизор".
Не было там ни духа, ни тела божьего, а один только бездушный канцеляризм в сочетании с глубокой наивностью не прожженного в хитроумных интригах простодушного населения.
Автор имеет в виду общественную, а не личную жизнь тогдашних людей.
Со времен Чехова так ничего и не изменилось воз и поныне там только лишь пить стали куда больше и вся его тоска по чьему-то более светлому есть один лишь маразм харкающего кровью человека, умирающего от туберкулеза и совсем же не более того.
Для того чтобы не была захаркана кровью вся Россия надо было уничтожить большевистское быдло как саранчу пытающуюся сожрать весь урожай.
Так что если б полковника полиции Зубатова царь послушал, то авось революции, может быть, никогда и не было бы.
Но Николай Второй только Гришку Распутина внимательно слушал, а в делах государственных разбирался весьма и весьма посредственно.
А кроме того полковник Зубатов, хотя и предлагал убить Ленина, однако сам был гнилым человеком, пытавшимся гниль имперскую распространить на рабочее движение, и оно действительно довольно-таки загнило, но пользу державе - это никак ведь не принесло.
Зубатов сгнил, перевоплотившись душой из пламенного революционера в столь же пламенного реакционера.
Трудно диаметрально переменить все свои убеждения и при этом душевно не загнить, потому что речь идет о полном разрушении основ личности и поручать такому человеку охрану общественного порядка дело просто немыслимое.
Вот внештатным агентом его сделать было бы вполне приемлемым делом, но царизм всегда старался гниль гнилью изничтожать, вот оттого и прогнил царский трон монаршей династии, но не понятие царя как надежи-батюшки.
Не Зубатовы были нужны, а преданные люди, те, что не позволили бы литься рекам крови, но почти весь аппарат управления царской охранки, глубоко увяз в коррупции и низменных интригах.
А те, кто этих людей мог отчасти лишить должности, а отчасти, как следует, приструнить просто-таки умыли свои чистые руки и не желали пачкаться в грязи потемкинских козней.
Мерзкая поза в стране, где темень средневековья сочеталась с проникнутостью просвещенного общества книжной пылью - зари от находящегося еще где-то пока за горизонтом солнца подлинного гуманизма.
А все от отсутствия ясности мысли и царя в голове у тех, кто на жизнь смотрел посредством калейдоскопа возвышенных эмоций, плюя на раскаленную сковороду общественного недовольства.
О как же, они радовались раздающемуся шипению, считая его предвестником новой куда более светлой жизни.
Остановить поезд, идущий в ленинский тупик, было попросту некому, а тут еще фаворит Распутин всех достойных царедворцев, взял так с ходу в оборот!
В стране времен Николая Второго царя как бы и вовсе-то не было и каждый творил, чего сам только хотел, потому что последний царь был слабым, набожным и очень недалеким человеком.
Он был под каблуком у деятельной супруги, поверившей сибирскому колдуну.
Страну лихорадили слухи об ее интимной связи с этим демоном в человеческом облике.
Николай Второй своим безволием позволил ему командовать двором и государством, что и привело его к краху.
Вот бы кому его власть во всем ограничить, так нет – это ведь такое же во всем нечистое дело!
А когда власть на российских интеллигентов все ж таки сама собой рухнула, они так и не поняли, что без царя продолжать войну за отечество нельзя, так что надо было срочно на любых условиях подписывать с Германией мирный договор.
Генерал Краснов в его книге «На внутреннем фронте» пишет об этом так:
"Война замирала по всему фронту, и Брестский мир явился неизбежным следствием приказа No 1 и разрушения армии. И если бы большевики не заключили его, его пришлось бы заключить Временному Правительству".

Но оно чего-то ждало, и было все в нерешительности, зато до чего же решительно оно разваливало армию, являвшуюся главной основой российского государства...
Эти люди крутили свое кино, думая лишь о чем-то большом и светлом, а не о насущном, низменном и плотском, а за их спинами мерзкой гнилью расползались метастазы полнейшего произвола и анархии.
А истинная власть это всегда дерьмо собачьей преданности своим собственническим и личностным интересам.
Медвежьей услугой для любого государства будет поставить над ним царя или президента с его свитой, которые и в правду будут заботиться о чем-то большом и главном, а не о простом и насущном для них самих.
Испания времен Колумба отличный тому конкретный пример.
Просто там - это проистекало от каких-то других причин, но конечный результат был тот же самый, что и в России экономический крах и физическое или духовное изничтожение многих лучших людей.
Хотя, прямой параллели тут быть, конечно же, не может, но все же общий духовный настрой инквизиторов и большевиков в преследовании всякой крамолы - это не простое совпадение, а конкретная логическая последовательность поставленных ими перед собой целей.
Когда законная власть отпускает вожжи и вся уходит в самосозерцание своей духовной возвышенности и близости к Богу - бразды правления возьмут себе, те, у кого мысли идущее почти в той же канве всенепременно сливаются воедино с «великодушием» прямодушной в ее искреннем лицемерии - демагогии.
ЕЕ садизм – это благо во имя существования добра!
Нельзя назвать просто человека Богом, а затем и вручить ему Его функции, чтобы он в сей же час не начал казнить тех, кто пусть и самым потенциальным образом окажется, в будущем хоть сколько-нибудь способен сорвать с него эту величественную мантию.
А все блага такого кровавого идола целиком и безраздельно предназначались для сирых и обиженных, и вот во имя их высших интересов большевики и подобрали выпавший из монарших рук царственный скипетр.
А инквизиторам и отбирать, то ничего не надо было, светская власть им сама все бразды правления на откуп отдала безо всякого разлада и насилия.
А ведь новоявленные доктора общественных и культурных язв даже и не лгали, а проникались ложью как второй натурой, дабы убедить в своей правоте всех других.
Вот что пишет об этом Савинков в его книге "То, чего не было".
"И, как это всегда бывает, члены комитета не сомневались, что они не только разрешили Болотову поехать в Москву, но и уполномочили именем партии. И если бы Болотов им сказал, что это не так, что он уехал без разрешения, даже вопреки их желанию, они бы искренно удивились и не поверили бы ему".

И это не единичный случай такой логики, а ее повседневная практика тех аппаратчиков, которые пользуясь инструментами, что дала им в руки бюрократическая машина пропаганды, делали из себя героев, сидя во время вредных для жизни и чреватых летальным исходом событий, где-то в глубокой тени.
Зато тень на плетень наводить по поводу великой надобности дружно вышагивать к светлому будущему, они были большие мастера, да такие, каких свет до поры до времени еще не видывал.
А все от большого профессионализма в сугубо этой специфической области!
Но пользы - это принести естественно, что вовсе не могло - люди все до одного разные и толкать их в общее будущее идеалистическими тумаками под зад - занятие более чем непристойное.
Шагать к светлому будущему можно лишь на своих двоих, а чужим задам своими ногами в этом деле помогать: означает возвращать людей в обезьянье прошлое и ни сколько - это не выглядит хоть как-то иначе.
И вообще никакого «транспорта» в виде идеи зовущей людей к братству, единству и любви нет и быть-то никак не может. Не одна религия на это вовсе не претендует.
Ограничения по принципам нового не средневекового мракобесья - это не черта религий, а их проповедников боящихся, что из-за современных технологических чудес, они подрастеряют свою верную паству.
Причем именно новые средства как радио кино и газеты оказались громогласными рупорами зла, во всех тех случаях, когда они попадали в нечестивые руки, преображавших в мораль свою гнусную подлость негодяев, что придавали ей вид высшей правды.
Эти засранцы строили из себя прометеев, а на деле были чистой воды олухами только не царя небесного, а подземного.
Но, разумеется, смерть миллионов и миллионов никому всерьез не стоит так напрямую увязывать с гениальными изобретениями человеческого гения.
Могло ведь обойтись и без этого, вполне хватило бы и сильной воли новоиспеченного вождя, а также повальной грамотности, что никак само по себе не требовало существования электричества, паровозов, пароходов и гидроэлектростанций.
Можно лишь говорить о чрезвычайно быстром прогрессе, которому не соответствовали должные изменения в области этики и морали. Человек, он ведь всегда тянет за собой вверх по склону растущей духовности весь скарб своих сложившихся веками предрассудков.
Желание его поторопить может вызвать одно лишь только, то, что он вдруг резко покатится вниз по склону, прямо на лету теряя всякий человеческий облик.
А значит, смотря прямо в глаза той опасности, что грозит путнику, идущему вверх по узкой тропе, не стоило бы придумывать ему «воображаемый фуникулер» в некое светлое завтра.
Несмотря на то, что люди радуются красивым мечтам их воплощение на практике часто связано не с такими уж и (а особенно так по началу) приятными для души и тела процедурами.
А на это подбить людей не так уж и просто!
Популизм легких путей к несчастью, как правило, оборачивается тяжелым плюханием в болото нелегких испытаний.
Чем выше собирались взлететь, тем в большую трясину в результате окажутся, втоптаны наивные и невежественные обыватели.
А происходят эти нелепицы от надежды чего-нибудь этакое урвать, неважно у кого, у природы или же у Господа Бога.
И души людей, которые осуществляли сей заманчивый проект всецело получили подпитку от всех этих «философов Судного дня», когда не Господь пришел в наш мир, а появились умники, которые как дважды два доказали, что его вовсе нет, не было и он никогда не придет.
А раз так, то Судный день нужно устраивать нам самим.
По тем самым справедливым и прагматичным принципам, отображенным в Евангелие, а также в свете веры в добро и свет.
При этом как оно и понятно им в обязательной манере надобно следовать тем же самым постулатам, которые некогда ставила во главу угла святая инквизиция в эпоху темных времен средневековья.
Да пожалуй, что еще похуже, поскольку созданные религиозными догмами условия взаимоотношений между человеком и Богом в любом случае ограничивали его жестокость.
Никакого отношения к самой вере - это вовсе не имеет.
Господа атеисты, вовсе не понимают, что даже если вера в Бога и пережиток старины, а будущее за повальным атеизмом, то все равно война, объявленная религии – это суровая битва, объявленная морали.
Поскольку именно через веру в Бога ее и преподавали народу священники, раввины и муллы.
Человек не может быть угнетаем никакой внешней, откровенно навязанной ему с чьей-либо стороны системой взглядов и это истинная правда.
Но тут необходимо было бы оговориться, речь должна идти только о людях развитых хорошо знакомых с культурными наработками во многих морально-этических аспектах жизни.
И прежде всего - это касается тех, кто грамотен во многих коллизиях бытия, а не только лишь хорошо образован и воспитан.
Отсутствие заранее привитых воспитанием таких качеств у современного светского человека есть самый непреложный факт и это, кстати, отчасти объясняет возникновение нацизма и коммунизма в столь еще недавнем 20 столетии.
А это означает, что людям, как то и всегда было прежде - нужен тот же самый духовный поводырь.
Религия с честью справлялась с этой ролью, и нет никаких причин, почему бы ей не продолжить эту ее роль и в дальнейшем.
Причем люди образованные могут попросту договориться, относиться к чужому мировоззрению точно так же, как и они сами бы хотели, дабы относились к их собственным воззрениям. А уж тем более ничьи взгляды на жизнь не могут быть хоть сколько-нибудь правильными не только по отношению к самому человеку их придерживающемуся, но в той же степени быть справедливыми и разумными также в переложении и на другие судьбы людей, личности, которых никто никому не поручал, как-либо исправлять или перевоспитывать.
Человек столь многолик и его путь к истине до того ведь различен, что нельзя его сократить, проложив ему большую дорогу в некое общее для всех светлое будущее.
В точности как это происходит у растений, которые еще, будучи малыми побегами, устремляются к солнечному свету, сознание людей, которым были заложены, (а кем природой или Богом вовсе ведь неважно) интеллектуальные способности выше средних стремится вырваться из мрака незнания к солнцу высших истин.
Вот только дорвавшись до нее люди, не так уж и редко рвут ее буквально на мелкие части хуже дворовых собак, дерущихся из-за мозговой косточки.
Лишь только оттого, что убеждения и стереотипы часто мешают им воспринимать доводы оппонента, как-либо иначе, нежели как тяжелый камень в свой личный, огороженный и хорошо ухоженный огород.
Общий интеллектуальный статус совсем ведь не подразумевает одинаковости подхода к одним и тем же проблемам бытия и восприятия окружающей действительности.
Нередко случается и так, что взгляды людей настолько диаметрально противоположны, что их диалог превращается в озлобленную полунемую пантомиму двух противостоящих друг другу амбиций.
Причем, даже если в этой беседе и присутствует смысловой баланс обмена мнениями, то он выражается лишь в форме полного отрицания мнения собеседника.
В подобном общении между двумя интеллектуалами главная суть зачастую выражается в виде девятого вала вздыбленных к небу эмоций, и они подминают под себя простой как всякая азбука - здравый смысл.
Человека бывает довольно трудно в чем-либо убедить, нисколько потому, что сами доводы туманны, слабы или во всем необоснованны, но и потому что он отрицает мнение собеседника как таковое на почве каких-либо личных предубеждений.
И люди довольно часто оказываются по разные стороны «каната» противоположных мнений, только в связи с тем, что их сознание напичкано всякого рода предрассудками, и это именно те затычки, что столь ведь плотно закупоривают им уши для всего нового и ранее неизведанного.
Подобные факторы играли спасительную роль, когда люди жили еще в пещерах, были один на один с дикой и суровой природой и любой отход в сторону от сложившихся устоев бытия грозил немедленной гибелью.
В наше время этот фактор перестал существовать на неком личностном уровне, но в сознании людей он остался столь же незыблемым, каким он был в каменном веке.
Людям очень трудно отойти от принятых и разученных ролей, поскольку культура накладывает еще куда более тяжелый отпечаток на психику, чем выработанный огромным количеством поколений инстинкт, у диких животных.
Тем в обязательной на то манере надо было хоть как-то успеть обзавестись потомством, а иначе их гены выбывали из всякого оборота последующих поколений данного вида живых существ.
А человек выработал свой способ эволюционирования не связанный с логикой выживания и насколько он прав одному Богу известно.
Да, действительно в дикости мало хорошего, но цивилизованная дикость, она дикость вдвойне, и может даже так статься, что она еще куда хуже и впрямь-то на целый порядок.
Демагогия всеобщего равенства, к примеру, доказала себя худшим из зол для всего нашего всеобщего существования.
Конечно, фактически культура сама по себе служит заменой принципов прежней брутальной дикости гуманными воззрениями о человеке, и это вроде бы заслуга цивилизации.
Но это не так поскольку цивилизованность человека оставляет для него полный свободный выбор средств к достижению своих целей… и вот он идет к тому к чему у него лежит сердце.
Это могут быть ночлежки для нищих предоставляющие им вполне человеческие условия, а могут быть печи Дахау в которых только для начала преступили к уничтожению евреев, а вот кем бы закончили того даже сам Вельзевул заранее не ведал.
Цивилизация меняет окружающую среду, но не внутренние свойства человеческого я.
Поскольку поменять его внутренние механизмы - это задача намного более затруднительная, чем как-то облагородить индивидуума извне, расширив его сознание абстрактными понятиями ему доселе и вовсе-то неведомыми.
Дело ведь совсем не в том, чтобы научить человека правильным взглядам на мир, а прежде всего в том, чтобы - это его мировоззрение и подход к жизни не остались в нем, одним лишь неким внешним атрибутом устроенного быта, а в том, чтобы впредь они оказались неотъемлемой частью его внутреннего эго, причем сразу же на все случаи жизни.
Эта та задача, с которой не может справиться, ни школа, ни институт, не даже по большому счету семья.
Исключительный фактор способный изменить структуру человеческого сознания и подвинуть его к пересмотру всех своих внутренних моральных основ является превращение амбиций используемых в драке за истину, в некий более или менее конструктивный процесс.
Я не имею в виду отдельных личностей, а весь сегодняшний привилегированный класс интеллектуалов, строящих для человечества новую обитель бытия, совершенно не похожую на ту, что у него была когда-то прежде.
А раз так, то люди, живущие в ней должны быть совершенно готовы адаптироваться к новым условиям.
Если Земля стала большим муравейником, она должна быть населена существами, объединенными общими целями, и всегда и во всем всецело стремящихся к вящему компромиссу.
Но и этого еще недостаточно также важно, чтобы людей не ели без соли за то, что они кричат о всеобщей погибели!
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь и культура это вполне понимает.
Но преображенная и приподнятая над всем былым цивилизованностью - сытая дикость на все предупреждения буквально ноль внимания, ей не до того она ведь занята своим любимым делом, а именно всенепременным поглощением «яств» новых технических благ.
А ведь давно стоило бы понять, что при усложнении процессов движущих обществом человечество должно привыкнуть, что любая роковая случайность может причинить массу неприятностей только лишь потому, что люди не умеют ставить свои амбиции на второе место, после общественной пользы.
А кроме того и сытое пренебрежение к грозным явлениям природы тоже является частью сознания современного цивилизованного человека.
И те, кто руководят сегодняшней наукой, немалое рыло себе отъели, отдавая свой разум всецело на откуп дельцам от желудка и дубины - современным политикам.
А между тем как думается автору пора уже всем понять, что, произвольно изменяя окружающий нас мир, мы можем ненароком «как тот минер дернуть не за ту проволочку».
Автор совершенно не желает кого-то напугать, что это де и будет концом всего человечества, но даже если погибнут только жалкие полмиллиарда, а остальные выживут - это что просто пустой звук?
Сколько же еще ученые будут гоняться за званиями, лаврами и прочим, когда благо людей станет у них на первое, главенствующее место?
Впрочем, чего же еще вообще от них можно хоть как-то ожидать при всеобщей тенденции к внешним возвышенным и одухотворенным эффектам?
Нет чтобы уделить большее внимание раздумьям о тех грязных в самых отдаленных глубинах подсознания мерзостях, которые всецело подлежат к почти тотальному искоренению для того чтобы стало возможно говорить о некой новой не столь многогрешной человеческой натуре.
А пока внешняя сторона «заштукатуривается» у образованных людей до состояния практически идеальной чистоты, и этому всегда уделялось максимальное внимание как в художественной литературе, так в общественной, да и самой что ни на есть личной жизни. Но главное, это ведь не спрятать проблему, дабы ее стало ну совсем уж не видно, а тем самым придать общественной жизни большее изящество, а
все-таки в том, чтобы лишить ее внутренних корней, затаенных в глубинах человеческого сердца.
Невидимое опаснее, видимого и эту простую истину может подтвердить любой армейский старшина.
А потому является неотъемлемой необходимостью отчетливо подчеркнуть, что на большой войне со злом образованная прослойка человеческого общества, выбрала себе самую, что ни на есть страусиную тактику.
А человеку между тем не раз за его жизнь суждено испытать боль во всех ее проявлениях, и сама по себе горечь разочарований и утрат ничуть не изменилась со времен каменного века.
Только вот теперь убивают словом и интригами, а не каменным топором. Это происходит и в случае того же что и в далеком прошлом, глубокого как бездонный колодец, критического осознания невозможности сосуществования двух различных взглядов на одном и том же поле деятельности.
Причем люди стали жить значительно шире, а их душевная взаимосвязь теперь совершенно не связана с квадратом расстояния между ними.
Однако взаимная ненависть, как и дружба на основе обоюдовыгодных контактов, вовсе не идут на пользу общественных отношений в интеллектуальной среде.
Ведь человеку, как данности, и так всецело свойственны огромные «весьма слабо контролируемые всплески и всполохи самых различных чувств», и они лишь до какой-то малой степени являются частью его сознательной воли.
Тут, скорее всего, задействован старый как мир инстинкт самосохранения, а также - интуиция, и это именно они и нашептывают в глубине сердца человека всем его внутренним порокам и достоинствам. Они то и обладают совсем иными логикой и моралью, по отношению ко всем на свете проблематичным ситуациям, чем наше внешнее сознание.
То же самое что и автор, подметил писатель Куприн в своем рассказе «Лунной ночью».
«- Я, видите ли, думаю, что человеку присущи две воли. Одна - сознательная. Этой волей я ежечасно, ежеминутно управляю своими действиями и постоянно сознаю в себе ее присутствие. Ну, одним словом, она есть то, что всякий привык понимать под именем воли. А другая воля - бессознательная; она в некоторых случаях распоряжается человеком совершенно без его ведома, иногда даже против его желания. Человек ее не понимает и не сознает в себе. Во сне на экзамене отвечает ваш товарищ. Но ведь товарища-то на самом деле нет, отвечаете вы же, и вы же удивляетесь тому, что говорите. Видите, какая двойственность? Даже теперь вот, в настоящую секунду: вы идете, переставляете ноги, махаете руками. Но ведь вы о ваших руках и ногах даже и думать позабыли, потому что заняты разговором. Кто же ими двигает, если не эта вторая, бессознательная воля?»

А кроме грубых инстинктов эта бессознательная воля подчас толкает людей на самые безумные, нелогичные поступки.
Виной тому являются некультивированные в некий цивилизованный облик, затаенные где-то глубоко внутри корни дикости, что были лишь припорошены внешней маралью, но не видоизменены в своей первоначальной сути слишком уж нежным ко всему грубому и грязному соприкосновением.
В какой-то момент в человеке может проглянуть некий странный позыв к действию, о котором он ранее никогда и не думал, и поскольку о самом наличии нечто такого в глубинах его сердца, никто его не предупреждал, ему станет совсем неведомо, а как же с ним вообще справиться.
Так бывает в некоторых случаях изнасилований или убийств, но не только…
Речь идет о зове древних инстинктов, а они могут быть до чего же глупыми и противоречащими простой житейской логике, но при этом они способны подавить и заполнить собой все сознание человека.
Но разве нельзя будет увидеть заранее, что зло, медленно накапливаясь в душе, отравит сознание человека всевозможными догмами, засильем мух в его стакане с повседневной суетой.
Именно из него он все время черпает свое прекраснодушное убеждение в вечной благости сегодняшнего лучшего, чем ранее быта.
В начале прошлого века казалось, что любые перемены будут чем-то лучшим, чем оно есть сегодня в этом плохо освященном солнцем ярких истин сумрачном мире житейских невзгод и общечеловеческих неурядиц столь свойственных каждому из божьих полуразумных созданий мира сего.
Сегодня стало казаться, что технический прогресс велик и благостен и нас впереди ждут посредством его одни только радости и еще большее счастье.
Эти воззрения берут свое начало (и самым естественным путем) от отрицания мира, как данности на все прошлые и последующие времена... а также желания его всенепременного преображения в неком новом облике лишенном всего того, что всецело им нынче владеет.
Насаждение этаких иллюзий ласково растравляет сердце невозможной глупости планами, совершенно не осуществимыми в реальности без долгого и трудного пути вверх, со всем скарбом пережитого где-то внизу... совсем ничего не выбрасывая из него без того чтобы оно само по себе оказалось совершенно забытым и оставленным в самом далеком прошлом.
Это касается как психологического портрета современного человека, так и технического переоснащения, как фактора формирующего иную, чем ранее действительность, буквально в одной и той же мере.
Что одно, что другое может оказаться в итоге смертельным ядом для культуры и человечности вот только диктаторов клонирующих полуживых киборгов - этой земле еще не хватало!
Это жизненная позиция каждого из нас зачастую сильнее всего зависит именно оттого, что говорит ему его сердце, а у киборга оно может быть заменено пламенным мотором.
Но и людей тоже ведь очень легко запрограммировать!
Просто для этого надо почаще прочищать им мозги и с самых младых ногтей.
Поскольку человек всецело примет внутри своей души любые принципы существования, если они ему будут втиснуты его же ближайшими родственниками.
И особо рьяных искренних фанатиков, не так уж и редко отличает одна отличительная черта, всем им изначально всецело претило, то, что стало в них затем плотью и кровью их убеждений.
Конечно, внушить противное данной личности не так-то просто, но это выйдет, уж коли, кто подходит к этому делу со всей душевной серьезностью, начиная с самой ранней стадии формирования личности.
И вот именно тогда от глубокого внутреннего протеста люди, претерпевшие в начале полнейшее отторжение всех насилием впихнутых в них воззрений… в конце концов это они те кто возвышают выпитые с материнским молоком догмы до самых высоких небес, и готовы во имя их блага на самые безумные вещи.
Понятное же дело, что когда-нибудь обществу для полноценного формирования сознания своих членов, потребуется углубленное проникновение в детскую психику.
Разница между тем как это делается сегодня, и как это будет осуществляться совсем ведь не в ближайшие десятилетия, заключается в том, что метод переоформления личности в свете высших истин пока что еще крайне убог.
Так что упаси Бог от прекрасных идеалов, не имеющих ровно никакого отношения к окружающей всех нас реальной действительности.
На данный момент прекраснодушному идеалисту будет куда как легче (при сопутствующих тому обстоятельствах) стать в ряды ИРА или одной из прочих организаций подобного толка, чем нести этому миру свет и ласковое тепло.
Причем даже на мелких порогах жизненных неурядиц такие люди куда чаще оставляют за собой кровавые следы, чем те, у кого никогда не было этих небылиц, засевших в самой глубине чьего-либо душевного естества.
Я уверен, что большее уважение к детскому еще не созревшему сознанию может помочь людям куда как чаще приходить к компромиссам по множеству столь важных вопросов современной жизни.
Но на данный момент развития общества сознание человека зачастую запружено мутной тиной убеждений вколоченных в него еще в раннем детстве.
В результате чего его отношение к словам собеседника предопределено сторонними не имеющими прямого отношения к делу факторами.
И интуиция здесь, кстати, тоже почти что, непричем. Как правило, как прямое, так и косвенное отношение к подобным всплескам эмоций, почти всецело определяющих отношение к словам собеседника, имеют, прежде всего, происки и проблески засевшего внутри нас дремучего эгоизма, и именно он толкает к таким вот заранее предопределенным действиям.
Интуиция по большей части вещь рассудочная во всех тех случаях, когда наше подсознание, берет на себя функции мыслительного процесса.
Чувственное же отрицание слов участника какой-либо беседы, как и безоговорочное их принятие в каком-либо противоположном случае, основаны на его принадлежности к определенной группе людей и логикой здесь зачастую и не пахнет, а наоборот попахивает порохом дешевого популизма, настоянного на тупом упрямстве и дикости.
Переделать общество, таким образом, дабы восторжествовало согласие и примирение, ни в чьей-то на этой земле власти, и доброй души акробаты задушевных баталий на этот счет просто верят в чудеса и добрых волшебников.
Единственное, что было бы возможно хоть как-то исправить в сложившихся на наш сегодняшний день непростых человеческих взаимоотношениях, так это разве что взять да вдруг перестать разглядывать людей, чьи взгляды, в корне отличаются от ваших - сквозь «узкие бойницы»… навсегда и во всем определившихся убеждений.
Можно же все-таки дать человеку, воззрения, которого диаметрально разнятся с вашим вполне естественно, что исключительно и безраздельно правильным мнением по какой-либо важной тематике, все же как-то высказать свой взгляд на вещи, и не встретить при этом натиска лобовой атаки ваших амбиций. Я совсем не имею в виду нечто большее, чем простое внимание к своему собеседнику.
Однако люди часто напрочь отказываются воспринимать чужую линию рассуждений, если она в корне отличается от их собственных взглядов и выводов по данной проблеме.
Есть еще одна ошибка довольно-таки часто свойственная интеллигентам, они могут, обойдясь безо всяких комментариев, предоставить человеку право, пустить свою речь на полный самотек.
При этом нередко кто-то может растеряться, не имея и понятия, какова собственно реакция собеседника на его столь обильный поток информации, который истекает из него из-за многих часов, дней, а то и лет одиночества.
Особенно это так по телефону.
Умение умеренным "фырканьем" дать понять, что какая-то тема, навязанная вам, вызывает в вас раздражение, может очень даже помочь, избежать ненужных трений и горьких обсуждений и рассуждений у кого-то за спиной.
Любовь к человеку тоже должна быть с кулаками, а про такую простую вещь как умение высказать свое неприятие его поведением я вообще не говорю.
Потому что, по-моему, это совершенно излишне!
Причем не надо думать, что он и сам все знает, потому, что любые знания абстрактного рода должны были быть заложены, а сами по себе они не обнаружатся, сколько не ковыряй в человеке его внешний, поверхностный слой.
Но при этом все ж таки грязный эпидермис вовсе не означает в корне гнилую натуру, а только свинарник в качестве места чьего-то детского обитания.
Тождества чувств и равенство разумов – это есть искусственно созданная оболочка для легкого восприятия между людьми одного и того же толка.
В области сочетания различных по самой своей природе и качествам интеллектов попытка быстро прийти к данному тождеству может послужить только помехой для всякого понимания как таковой всей сложившейся ситуации.
Потому что то, что в обычном случае послужило бы единению общих интересов, при таком вот совсем непростом положении вещей, приведет лишь к двум монологам, когда никто не сможет получить должного отклика на свои важные вопросы, а ответы будет интерпретировать как уход от заданной темы.
Дело тут еще и в том, что почти во всех ситуациях, общение между людьми, не является равноправным двусторонним потоком, обмена информацией, эмоциями и соображениями по какому-либо поводу.
Неравенство проистекает из великого множества самых различных причин. Перечисление их смысла вовсе не имеет. Одно ясно, что демократия – это навязанная обществу извне структура, поскольку оно в своей естественной форме еще довольно-таки тоталитарно.
В малых формах оно особенно крепко в своем тоталитаризме, но и в общественных структурах демократию ищи свищи…
Человек вообще вовсе не ограничен откуда-то изнутри рамками чужой свободы. Создать в нем какие-либо явные границы допустимого, по большому счету, возможно, лишь откуда-то извне, причем - это долгий и кропотливый труд.
И своей рабской психологией обычный обыватель обязан не природе, которая в своем естестве во многом еще не поднимается выше пещерной, а устройству современного общества, что в целом по всей его культуре, а не по средствам управления во многом (в чисто социальном смысле) принадлежит к римскому рабовладельческому строю.
В наиболее развитых государствах он почти во всем схож с древним Римом периода республики. А все ж таки, сколько рабов (эмигрантов без прав на жительство) без кавычек живет именно в этих вот - благополучных странах мира?
Но именно как раз таки там процент людей перешагнувших выше взаимоотношений с собеседником на условиях, строгого соблюдения всех рангов, максимально велик.
В большинстве же своем даже развитые люди все еще во многом так и мыслят логическими формами, сложившимися в устоявшиеся догмы во времена небезызвестных египетских фараонов и их коллег в других странах древнего мира.
Самоуверенные жрецы великих знаний обо всем, что, так или иначе, нас окружает, совершенно не понимают всю косность и схематичность своих недалеких представлений обо всей видимой вселенной.
Большую часть таких устарелых воззрений на мир несут в себе представители точного и естественного направления в науке.
Дело тут вовсе не в том, что эти ученые хоть в чем-то с моральной точки зрения хуже гуманитариев, а просто психологические установки власть имущих им всегда говорили, что от этих направлений исследований всегда куда больше проку, чем от каких-либо других деятелей науки.
Они ведь не только бюджет получают, но его и по мере сил пополняют, а это как говорят в Одессе "две большие разницы".
Это как оно и понятно создает куда более крепкую связь с государственными структурами и как следствие этого более обывательский взгляд на саму жизнь и все будущее человечества.
Только в связи со стремительным, как вихрь техническим прогрессом в этом будущем могут быть не «биороботы Вертеры» пишущие гусиными перьями, а барханы огромной пустыни с выродившимися остатками человечества, как то было в фильме «Через тернии к звездам».
В это очень трудно поверить, потому что психология человека содержит в себе огромный щит от всего окружающего нас мира.
Это, прежде всего, неприятие всего того, что не доставляет нам чувственного или физического удовольствия и не предстает немедленной угрозой нашему всеобщему существованию.
А обывателей вообще нельзя винить в их мещанском подходе к жизни.
Ученые, стараясь добиться желаемого, ведут себя намного агрессивнее озверелых мещан и это простой, и естественный факт.
Их интересы несколько более широки, что, однако никак не влияет на их потребительские претензии к этой жизни.
Все дело в том, что человек не меняется от знаний или книг без того, чтобы ему самому этого бы хоть как-то захотелось.
Близкие люди могут повлиять на человека, а в особенности в детские годы. И все же главное решение принимать или же не принимать пришедшие откуда-то извне истины и принципы - думающий человек всегда делает сам.
Никто не будет способен навязать ему этого. Максимум он скорчит мину предельного внимания и выразит свое полное внешнее согласие, оставаясь при этом верным своему прежнему мнению.
Выводы о том, что кто-то лучше лишь только, видите ли, оттого, что у него таки была конкретная возможность приобрести какие-то там моральные устои, идеалы однозначно смехотворны.
Рассматривая обывателя как свинью роющеюся в помоях, интеллектуалы напрочь отказываются видеть себя в качестве упитанной хавроньи, роющейся в тех же самых помоях, но куда повкуснее.
Истина глаголет о том, что все мы еще крайне далеки от начертанных одним лишь воображением книжных идеалов.
А философы делятся на тех кто, как та еще богиня Цирцея превращают людей в свиней и тех, кто делают из них само совершенство превыше всяких похвал.
А правда-то как раз находится четко посередине и ее не надо выкапывать из неких глубин подсознания, гоняясь за собственным коротким хвостиком.
Достаточно проанализировать поведение среднего человека, обдумать его с точки зрения марали и можно прийти к вполне естественным и буквально во всем верным выводам.
С человеком, есть только одна большая проблема, он до крайности беспечен и это связано с инерцией его мышления.
Люди научились изменять окружающий мир гораздо быстрее, чем хоть как-то успели приобрести привычку задумываться о неизбежных последствиях внесенных ими изменений.
А разум должен подсказывать, что смертельная угроза исходит не только от гипотетических ядерных войн, но и от полнейшего пренебрежения ко всей окружающей нас природе продолжающегося уже в течение нескольких поколений. Смерть одного человека - это простая неизбежность рано или поздно касающееся каждого из нас. Однако вымирание человечества как вида выглядит совсем иначе.
Верой и правдой служить интересам сегодняшнего дня вполне может означать отнять у человечества его послезавтрашний день. Во всяком случае, в его естественном и знакомом нам всем виде.
Умным людям, конечно же, когда-нибудь должно надоесть валять дурака, играя мускулами своих неуемных амбиций. Вопрос, однако, лишь в том, а не будет ли это уже слишком запоздалой мыслью, учитывая степень непродуманных действий по отношению к матери всего сущего - природе. Окружающая нас среда уже становится более агрессивной!
Пока это происходит, где-то вдали в чужих Америках - это может вызывать одно только умеренное любопытство. Ну, а, что будет, если по всей Европе каждый год начнет бродить ураган «призрак коммунизма» уносящий тысячи и тысячи жизней в каждом большом населенном пункте встретившимся ему на пути?
Название можно каждый раз и не менять. Человечество так любит прогресс и все новое и при этом старается получить от него максимум, не прилагая никаких усилий к самоусовершенствованию. Вот только нельзя забывать, что люди с пещерным мышлением тоже осознают все наши новые возможности. В своей звериной сущности, они ничем не отличаются от обычных обывателей.
Просто их мозг заполнен до краев святой верой в свою значимость и фанатической преданностью делу. Ломать не строить, – это может подтвердить любой создатель компьютерных вирусов. Хотел бы я взглянуть на того школьника, который в одиночку на бытовом компьютере создаст виндоус Виста. А вот вирус написать это же запросто! На это высшего образования вовсе не нужно. Но вирусы, то ведь ерунда. Вот, к примеру: человека, который, изобрел автогенный сварочный аппарат, в патентном бюро обозвали круглым идиотом. А через несколько дней бандиты, услышавшие о новом изобретении, при его помощи вскрыли сейф в банке.
Я не выступаю против прогресса. Просто я думаю, что стоило бы призадуматься, чем это откликнется со стороны злых сил внутри самого человечества, и как это еще все аукнется и от самой матушки природы.





maugli1972