'"Потерянные дети"' Воспоминания из детства

Кристина Синдаловская



«Потерянные дети»
Рассказ
















Санкт-Петербург
2009



В комнате было темно. Слышалось хриплое дыхание, и чуть различимый скрежет. Да как на кухне из огромного крана, торчащего прямо из стены, медленно, раз в полчаса, капала вода. Весь дом давно затих в оцепененье ночи.
Все давно уже спали. Не спала одна девочка. Она просто лежала в своей кроватке и ждала.
На соседней большой деревянной кровати с высоким изголовьем, спала бабушка. Но девочке её не было видно. Из своей кроватки она могла видеть только бабушкины ноги, накрытые одеялом, напоминающие силуэт горного хребта на картинке из книжки. Белый пододеяльник с кружевной оторочкой, напоминал снежную вершину.
Мама вчера приносила домой альбом Рериха посмотреть.
Девочка никогда не видела таких гор. Девочка вообще никогда не видела гор. Они жили в большом городе, стоящим на болотах, где почти всё время шёл дождь. А если дождя не было, то шёл снег, или было пасмурно. Солнце было здесь редким гостем. Девочка была мала. По сути, она как следует, ещё и не видела город, в котором родилась и жила. Зато, за свои неполные пять с половиной лет, она успела побывать почти во всех детских больницах. Медицинская карточка её была уже около пяти сантиметров толщиной. По сантиметру болезней на каждый год жизни. Она этим даже гордилась.
Сквозь тюль на двух огромных окнах в комнату пробивалось немного света от уличного фонаря, силуэтом освещая стоящие предметы в комнате. У противоположной стены бабушкина постель, рядом с постелью кресло, а у другой стены, напротив детской кроватки, большой старый сервант из красного дерева, украшенный деревянной резьбой и стеклянными гравированными дверцами, доставшийся от прежних хозяев квартиры. В серванте под стеклянными дверцами поблёскивают скрытые «сокровища» - рюмки, графины и бокалы неизвестного происхождения. Рядом, высоко на стене, висят часы с боем.
Вот посреди комнаты стоит огромный круглый стол. Или он только кажется огромным. Это сейчас, в темноте, накрытый кружевной белой скатертью, он напоминает ей огромный остров или белый пароход. Под стол задвинуты венские стулья, доставшиеся от соседей по наследству. Они окружили стол волнами.
Девочка часто играет под столом. Она забирается под стол, представляя, что это большой корабль, а она садится на него, и плывёт далеко-далеко в своей отдельной каюте, а её любимые синие пластмассовые матросы – это его команда. И они все дружно уплывают в кругосветное путешествие! Она часто брала на себя роль капитана корабля, когда бабушка позволяла ей взять поиграть белую бескозырку деда. Деда она не помнила, но от него остались две бескозырки и самая настоящая матросская роба с синим воротником. Он умер, когда ей не было и года. И, конечно же, фотографии. На фотографиях рядом с совсем молодой ещё бабушкой, был тёмноглазый и чернобровый красавец в морской форме. Мужчина-мечта! А на других фотографиях он уже постарел, потолстел и полысел, изменившись почти до неузнаваемости. Но на одной, где он держал на руках полугодовалую внучку, он так радостно улыбался, своей прежней молодой улыбкой, что его сразу можно было узнать в том военном моряке, а после мичмане, что стоял рядом с молоденькой бабушкой, у которой волосы ещё были чёрные, и уложены волнами, на манер Марлен Дитрих.
Она лежала и вслушивалась в темноту. Вдруг, раздался тихий знакомый шорох.
«Это Она!» - с ужасом подумала девочка, и замерла, затаив дыхание.
Она боялась сделать лишний выдох или вдох, чтобы не выдать себя.
Но шорох больше не повторялся. И девочка, пролежав без движения и воздуха почти минуту, с шумом выдохнула и тут же вдохнула. Её дыхание выровнялось. Она повернулась на спину, и опять прислушалась.
Тишина. На потолке причудливые тени от дерева за окном. Будто кто-то тянет длинные-длинные руки.… Но, девочке всё это вовсе не страшно. Её это совсем не пугает. У неё есть свой повод.

Днём приходила соседка. Они с бабушкой долго разговаривали на кухне. Кухня в квартире начиналась сразу от прихожей. В сущности, она являлась её продолжением. Прямо рядом с входной дверью, которая раньше служила чёрным ходом в большой купеческой квартире, стояла газовая чугунная плита. Рядом с плитой был кухонный стол. А рядом со столом, прямо из стены, торчал огромный водопроводный кран, с большим вентилем, и старая серая стальная мойка, скорей напоминающая не раковину, а корыто. В кране была только холодная вода. В кухне, по другую сторону от двери, сразу рядом с входом в квартиру, было окно. Огромное высокое окно. Через него их кошка Китька как-то удрала на улицу, выпрыгнув из открытой форточки прямо на ветку старого тополя, рядом стоящего во дворе. Кошка сидела на ветке дерева и истошно орала, боясь спуститься вниз. Первые полчаса бабушка ласково уговаривала беглянку. Пыталась приманить её на кусочек сырого мяса и любимой кошкой, краковской вонючей колбасы. Но ничего не помогало. Кошка была непреклонна в своём страхе. Ещё не известно, чего она боялась больше, слезать с дерева или свою хозяйку.
Бабушка потом долго ругала кошку. Она вытащила во двор стремянку. Залезла на самую верхнюю ступеньку лестницы. И, поймав, наконец, бедное животное за заднюю лапу, стащила кошку с дерева самым варварским способом. А глубокие царапины, оставленные кошкой в награду за своё освобождение с тополя, бабушка потом ещё две недели мазала зелёнкой.

- «Ну и зачем вам столько возни с этой кошкой? Никого она у вас не ловит, такая дикая, в руки не даётся, шипит на всех, и ребёнка царапает!»
- «Да, миленькая, возни то с ней много! А что делать? Они ведь, везде! Пусть хоть чуют, что кошкой в квартире пахнет!»
- «А вы слышали, на Некрасова то, крысы ночью ребёнка объели? Насмерть. Вот ужас то!»
- «Да. Окаянные! Совсем распоясались! Даже в блокаду такого не было. В блокаду то, мы их сами всех съели»
- «Ох, и не говорите, миленькая!»

В темноте опять зашуршало. Девочка напряжённо прислушалась. Кап. Кап. На кухне, из большого медного старого крана в стене, медленно капает вода.

- «Мама! Уже который день на кухне кран протекает! Заснуть вообще невозможно! Ты бы вызвала водопроводчика, всё равно же, дома сидишь!»
- «Мне, что, дел больше нету, чем водопроводчика целый день дожидаться? Тебе мешает, ты и вызывай!»
- «Ну, мам, мне что теперь, из-за этого на работе отгул брать? А потом, когда надо будет с Анитой сидеть, за свой счёт только дадут. Или из зарплаты вычтут»
- «А что мне твоя зарплата? Много ли вы там зарабатываете? Жрать то, твой муж горазд! А я ему на продукты денег, значит, давай!»
- «Ну, мам! При чём тут Марик? Я тебе про водопроводчика, а ты со мною о том, кто сколько получает!»
- «А я про то и говорю, что муж твой на моей шее сидит! Я, между прочим, хорошую пенсию получаю, да ещё и работаю. А он только домой жрать приходит. Чем он вообще у тебя занимается? Кран сам починить не может! Фотограф какой-то! Пусть валит в свой Израиль! Нам тут ихних фотографов-дармоедов, даром не надо!»
- «Ну, мама! Только сейчас не начинай!»

Мама у девочки красивая. И молодая. У неё новый муж. И бабушку это очень сердит. Она говорит, что ей больше нравился отец девочки, Тасик, и она очень расстроена, что они с мамою развелись. Но девочка этого Тасика совсем не помнит. Этот развод произошёл, когда она была ещё совсем маленькая. И отца она с тех пор никогда не видела. А Марка она уже привыкла называть папой. И ей вовсе не понятно, за что же бабушка так его не любит. Марк весёлый, всегда по вечерам играет с девочкой, клеит с ней макеты вертолётов из пластмассы. Даже разрешает ей самой перевести на фюзеляж переводные картинки! Ей так нравятся переводные картинки! Она их называет «переводнушками». Вот вчера, папа Марк принёс ей импортные переводнушки, с бабочками! Ей особенно понравилась бабочка Адмирал, такая красивая, похожая на павлинье перо.
Она лежала и придумывала, куда бы ей перевести эту замечательную картинку? Может, на рюмочку или белое блюдце? Если, конечно, бабушка разрешит…

Бабушка вздыхает и охает во сне. Ей что-то снится. Она шумно переворачивается на другой бок. И вдруг, под полом, девочка чётко слышит скрежет. Паника мгновенно охватывает её плотным кольцом. Невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой от страха. Она в ужасе замирает, вслушиваясь в этот зловещий скрежет.

Это Она!

Крыса!

Она уже здесь! Она пришла! И скребётся в темноте. Она прогрызает дыру в полу, чтобы пробраться в комнату к девочке. И съесть её, как тех, других, потерянных детей.
Слёзы предательски душат девочку. Ей трудно дышать. Дышать тихо, чтобы Крыса её не нашла. Девочка думает, что если она накроется с головой одеялом, и не будет шевелиться, и не издаст ни звука, Крыса тогда её не найдёт. Но страх заставляет предательски громко дышать, и слёзы уже бегут по щекам.
Шорох под полом неожиданно прекращается.

Девочка хлюпает носом. И откидывает одеяло, чтобы посмотреть, всё ли на полу в порядке, не появилась ли где-нибудь, рядом с её кроваткой, дыра в полу. Ведь она чётко слышала, как Крыса скреблась совсем рядом.
Но досчатый пол толстый. Сразу такой пол не проскребёшь. В полу есть щели. Туда иногда падают иголки, и пропадают навсегда. Наверно, крысы уносят их к себе домой, чтобы шить своим крысятам одёжки.
Однажды, у бабушки упала под пол целая вязальная спица! Она укатилась, провалилась прямо в щель между досками, и даже была видна. Но достать её из-под пола так и не удалось. Два дня девочка смотрела на лежащую в подполье спицу. Светила в щель карманным фонариком. А на третий, спица таинственным образом исчезла.
«Она забрала её!» - догадалась девочка.
Бабушка вязала на продажу. Вязала кружева, кружевные перчатки из белых ниток для невест, и из чёрных, для вдов. Вязала шапочки, и носки. Вязала белые воротнички для платьев, и кружева для постельного белья. Иногда, даже круглые коврики из тонко нарванных вручную, цветных тканевых полосок. Они специально собирали по соседям старые, уже больше ни на что не годные лоскутки, чтобы потом, изорвать их вместе на тонкие полоски. Это было так весело - рвать! Бабушка работала лифтёром, и часто заходила с работы домой. Могла покормить Ниточку обедом, выпустить её погулять во двор, а потом прийти и отправить её домой. Или вернуться пораньше, и сесть вязать на спицах или крючком. Чтобы в выходной пойти утром на рынок, и продать всё это хоть за что-нибудь. В сущности, на бабушке был весь дом. И готовка, и уборка, и стирка, и Ниточка.
Но теперь, когда бабушка вышла на пенсию, времени на вязание оказалось больше, но вязать она стала меньше. Уставали руки, и глаза уже были не те.

А ещё вчера приходил Антоша.
Антоша – соседский мальчик, внук профессора из квартиры напротив. Ему уже шесть. Он часто заходит за девочкой, чтобы пригласить её поиграть вместе. А в этот раз, Антоша принёс ей новую марку. Марка была гашёная. Отклеенная от письма. Им часто приходили письма из-за границы. И марки были самые разные, чудесные-расчудесные! В этот раз Антоша принёс девочке американскую, с цветным штатовским флагом, двадцатицентовую.
- «А, вы опять из Америки письмо получили?!»
- «Ага!»
- «И кто вам оттуда пишет? Ваш дядя Сэм?»
- «Нет у нас там таких дядей»
- «А мне бабушка сказала, что есть! Это тебе не говорят, потому что ты ещё маленький!»
- «А вот и не правда! Это дедушке письмо. Оно на английском. Дедушка говорит, что это его коллега из Бостоновского университета, про его книгу новую ему пишет»
- «Какую ещё новую книгу?»
- «Про войну. Как он на фронте с американцем подружился, когда фашистов бил»
- «А разве твой дедушка тоже воевал?»
- «У всех дедушки в войну воевали!»
- «А вот и не у всех!»
- «У всех!!!»
- «А у меня, между прочим, и дедушка воевал, и бабушка! Она в противовоздушной обороне зажигательные бомбы тушила! А твоя бабушка не тушила»
- «Моя тоже тушила»
- «А вот и нет! Мне бабушка сказала, что твоя в эвакуации отсиживалась, пока все тут с голоду мёрли. И вообще, у меня тоже в Америке есть кое-кто! Только это – секрет!»
- «Кто?» - удивлённо спрашивает Антоша, растягивая последнюю букву.
- «Мой папа! Он – моряк!»
- «А вот и не правда! Я видел твоего папу Марка. Он никакой не моряк!»
- «А это другой, мой настоящий, папа. Его пароход уже давно уплыл в Америку, он потихоньку вышел на берег, и там остался. Поэтому, ему нельзя нам письма писать».

Антоша обиженно стоит у открытых дверей и сердито смотрит на девочку и уже отданную ей марку. Он будто решает, отобрать её назад или нет.
Потом он тяжко вздыхает, понимая, что вовсе не за этим он пришёл, и покорно предлагает девочке:
«Ниточка, пошли к нам! Я тебе дедушкин трофейный пистолет покажу!».
- «А твоя бабушка ругаться не будет?»
- «Не а! Они с дедушкой на почту пошли»
- «Ну ладно. Ты иди, а я сейчас марку в кляссер вставлю, и приду!»

У девочки уже целых три кляссера с марками. Самыми разными.
Один с марками по искусству, их ей мама с папой покупают. Другой, с марками про животных. Их ей тоже мама с папой покупают, и иногда даже бабушка, когда они вместе ходят на почту бабушкину пенсию получать. В очереди скучно и долго. Бабушка увлечённо ругается с другими пенсионерами, чтобы не лезли без очереди.
«Не пускайте её! Ну и что, что инвалид! Мы все тут и блокадники, и инвалиды! А я, ещё и ветеран войны! И без очереди не лезу, хоть и с маленьким ребёнком стою!!!» - кричит бабушка на робкую старушку, подошедшую что-то спросить у окошка кассира.
Старушка сердится, начинает доставать своё удостоверение. А очередь потихоньку разделяется на два лагеря. Одни, кто ближе к окошку, не хотят пускать старушку. До перерыва на обед осталось полчаса. Все точно не успеют. А другие, из хвоста, те, кто точно не успеют, из злорадства, начинают возмущаться, что мол, нельзя инвалида обижать, пусть пройдёт без очереди.
Начинается свара.
В итоге, возмущённая возникшим стихийным скандалом кассирша, раньше времени закрывает своё окно и уходит на обед. А расстроенная старушка удаляется с позором. Под крики оставшихся пережидать этот перерыв, чтобы не пропустить потом свою очередь. Бабушка хитрит. Оставляет стоять вместо себя девочку, а сама уходит в магазин. За час ещё можно и домой успеть продукты отнести. Девочка остаётся совсем одна в компании раздражённых чужих стариков. Она рассматривает марки, что прилеплены с другой стороны стекла кассового окна. Вот набор из четырёх сцепленных вместе марок по искусству. Это называется «блок» марок. Отдельно каждая марка не продаётся, только все вместе. На них новгородская иконопись.
Девочка видела такие красивые иконы в Русском музее, когда ходила туда с родителями. На золотом фоне, тёмно-коричневый от загара красавец, Святой Георгий, в блестящих доспехах и ярко-красной рубахе, копьём протыкает извивающегося в предсмертной агонии Змия.
Марки очень красивые! Но дорогие. Целых пять рублей и сорок копеек. Бабушка такие ни за что не купит……
Бабушка возвращается ровно перед самым открытием кассы. Девочке уже давно надоело стоять. Ей хочется, есть и писать. Она начинает хныкать. Когда касса открывается, бабушка хватает внучку за руку и тащит её к окошку. Девочка уже начинает громко плакать. Ещё не пришедшая в себя от долгого ожидания очередь, не успевает быстро среагировать на то, что бабушка влезает первая в только что открывшееся окно кассы. И победно протягивает кассирше свой паспорт. Девочка тут же перестаёт плакать, начиная выпрашивать марки. Очередь уже поняла, что произошло, и по ней прошла первая волна недовольства вперемешку с жалостью к ребёнку. Но возмущаться уже поздно. Деньги получены. А марки так и остаются не купленными.

Девочка берёт с полки чёрный кляссер из искусственной кожи. Открывает его посередине. Осторожно, пальчиком, отодвигает английскую почтовую марку от австралийской, освобождая место для новой. Потом, вставляет своё новое «сокровище» в освободившуюся нишу.
Америка!
Папа Марк часто говорит об Америке. Как он мечтает уехать туда. И что, так жаль, что в Америке у него никого нет. Но, он может получить вызов в Израиль, а потом, когда уже все документы будут готовы, взять и поехать не в Израиль, а в Америку! Вот это было бы здорово. А мама боится. И не хочет никуда ехать. Она говорит, что вот и соседи, родители Антона, собирались поехать в Америку, а попали на Колыму.
Но девочка не верит, что родители Антона в тюрьме. А кто же его дедушке тогда письма из Америки шлёт? Наверняка это они!

Девочка в последний раз любуется новой маркой и закрывает кляссер.
Она ставит его на прежнее место – высоко на полку, куда, если что, никакая крыса с полу не доберётся. И выбегает в коридор. Антоша покорно ждёт её на лестничной площадке у входной двери. В кухне бабушка жарит картошку с селёдкой. Запах в кухне стоит отвратительный! Кошка Китька вьётся у её ног и опять истошно орёт.
Бабушка, не отрываясь от помешивания на сковороде, наклоняется к плите и уменьшает огонь в конфорке. Кошка изловчившись, прыгает бабушке в лицо.
Бабушка ругается. Бьёт кошку фартуком. Шум, гам, и в сковородке уже начинает подгорать. Девочка старается прошмыгнуть мимо как можно незаметней. Но коридор узок. И её план побега не удался.

- «Ниточка, кудай-то ты собралась до обеда?»
- «Я есть не хочу, бабушка!»
- «А я говорю, будешь! Вот сейчас же, руки помой, и садись есть. Прямо тут, на кухне. А потом, беги, куда хотела»
- «Ну, бабуля! Я вправду не хочу!»
- «А я говорю – будешь! И не выдумывай! Подождёт твой Антошка. Никуда не денется. А ты поешь дома то, поешь! А то, потом не будет!»

Это обычная бабушкина «пугалка» - про то, что «потом не будет».
Она часто рассказывает девочке про голод в блокаду. Как сама чуть не умерла, когда у неё карточки украли. Как землю ела. И как на Бадаевских складах гады-энкэвэдэшники вначале продукты в землю закапали, а потом, когда люди голодные стали из-под земли творог и гнилую капусту выкапывать, стреляли в них. И про женщину с двумя, как Ниточка, детьми, которую убили на глазах у её детей и Ниточкиной бабушки, за то, что она не убежала сразу, от предупредительных выстрелов, а осталась выкапывать свежезакопанный творог, ещё совсем свежий. Как она кричала, что дети её умирают от голода, и ела творог вместе с мёрзлой землёй, когда в неё стали стрелять автоматчики. А ещё, бабушка рассказывала, что в блокаду у них на первом этаже, в подъезде около помойки, жил людоед. Люди в доме знали, что в этой квартире «не чисто», и даже, боялись лишний раз к помойке подойти. А уж вечером, когда темнело, никто даже мимо не ходил! Его поймали с поличным, когда он на кухне у себя жарил мясо только что им убитой женщины. Милиционеры вывели его на ту же помойку, и расстреляли. У него потом нашли окровавленные вещи его жертв. И детские тоже.
Девочка со страхом представляла, как бабушка ночью откапывала из ямы чёрные капустные листы, а потом, ели убегала от выстрелов и кралась мимо страшной помойки, где из окна первого этажа за ней следил людоед.
И чай из морковки, и щи из крапивы.
И на всякий случай, ела.

Антоша так и не дождался. Когда она вышла на лестницу, его уже не было на площадке. Зато, на площадке сидела Она!
Огромная жирная крыса сидела на задних лапах, а передними она двигала в воздухе в такт своей усатой морде. Злые глаза-бусины смотрели прямо на девочку. Девочка закричала что есть мочи!
Бабушка выскочила на крик прямо с подгорелой чугунной сковородкой в руке, и тут же запустила ею в крысу. Раздался оглушительный грохот чугунной сковороды о чугунные перила лестницы. По площадке просыпались остатки подгорелой картошки.
Девочка не переставала кричать и плакать. Она рыдала и выла от ужаса и обиды. Первое, что подумала она, выйдя из квартиры и не увидев нигде Антошу, а, увидев вместо него крысу, это то, что крыса уже его съела.
На шум выбежали немногие соседи. Была середина дня и многие в это время были на работе. Так же, как и Ниночкины родители.
Антоша был уже дома. К тому времени, его дедушка Яков Давидович и бабушка Фаина Григорьевна, вернулись домой.
Они тоже выбежали на Ниточкин крик и грохот от упавшей сковородки.
Девочку увели домой.
Её долго не могли успокоить. У неё была самая настоящая истерика.
Фаина Григорьевна принесла ей какие-то успокоительные гомеопатические капли. Девочке накапали капли в рюмочку, и она с трудом выпила их, уже задыхаясь от рыданий. У неё начинался астматический приступ.
Потом, она легла на свою кроватку, съёжилась, и уснула. Постанывая и дёргаясь во сне.
Усталая бабушка и Фаина Григорьевна сидели за столом посреди комнаты, и молча смотрели, как девочка спит.

- «Ну, я пойду, пожалуй! Ты, Катя, не волнуйся за внучку. Ты же знаешь, я сорок лет в поликлинике проработала. Капли на травах, препарат поверенный. И дозу я ей маленькую дала. Поспит полчасика, а к вечеру уже всё и забудет. Это же дети!»
- «Спасибо тебе, Фаиночка! Дай Бог тебе здоровья! И счастья всей семье твоей»
- «Ох, счастья, счастья нам всем так не хватает.… Ну, ничего, держись, Катенька, а я пойду»

Соседка уходит.
А бабушка, закрыв за ней двери, возвращается в комнату к девочке. Садится обратно за стол. Берёт в руки оставленный пузырёк с лекарством, и начинает вертеть его перед глазами, безуспешно пытаясь разобрать на нём надпись на латыни.
«Понапишут тут всякую всячину! И почему нельзя по-русски написать? Ведь, в аптеке всегда пишут, и по-русски, и по-врачебному. А тут ничего не разберёшь! Морока одна. Видать, не зря в тридцать седьмом дело врачей то, заводили. Как просто русским людям голову заморочить! Вот что она моему ребёнку подсунула? Сам чёрт не разберёт. Вот так мы и теряем своих детей! А своего, небось, такими вот каплями не травит!»

Девочка уже проснулась, и слышит, как бабушка ворчит в комнате. Ей просто не хочется поворачиваться. Она решает притворяться спящей, пока бабушка не уйдёт обратно на кухню. Наконец, бабушка ставит пузырёк на полку в сервант, и на цыпочках уходит.
А девочка поворачивается, и открывает глаза. За окном ещё солнышко.
А в открытую форточку ветер доносит запах жареного лука от соседей.
Девочка устала. Но страх куда-то подевался. Её окутал покой как тяжёлое ватное одеяло. До самого вечера она так и пролежала в постели.
Потом вернулась с работы мама.
Девочка слышала, как они с бабушкой опять поссорились в коридоре из-за того, что сегодня произошло.
- «Это всё из-за твоих идиотских рассказов, мама! Забиваешь ребёнку голову своими страшными россказнями про крыс и людоедов, вот ребёнка до истерики и судорог довела!»
- «Да вы сами ребёнка до психики довели!»
- «Мама! До какой психики?!»
- «До такой! Что она уже трясётся вся, как эпилептичная, когда плачет! Мало того, что у ребёнка лёгкие не в порядке, всё по больницам, да по больницам, ещё и психическая напасть! А всё ты со своим виновата! Гуляете всё, по друзьям шастаете, а ребёнок один дома позаброшен!»
Ссора быстро перерастает в громкий скандал с битьём посуды на кухне и хлопаньем дверей. К скандалу присоединяется только что вернувшийся домой папа Марк.
Девочка слушает этот уже привычный шум за стеной, и думает: «Интересно, а как там сейчас Антон поживает? И что интересного по телику идёт? Какие мультики?». У Антоши большой цветной телевизор «Радуга». А у них небольшой и чёрно-белый.
Но, неожиданно за стеной шум обретает совсем иную окраску.
Девочка слышит, что мама с бабушкой уже не ругаются, а кого-то ловят!
Она осторожно встаёт со своей кроватки и на цыпочках подходит к двери, и прислушивается.
За дверью возня, крики и грохот. Она слышит, что погоней руководит папа Марк.
- «Сюда, сюда её гоните! На меня! На меня!»
Слышится женский визг и грохот от чего-то упавшего. Девочка осторожно приоткрывает дверь и выходит в коридор.
Коридор тускло освещён голой лампочкой, висящей на потолке в патроне.
Бабушка замечает девочку, и отпихивает её обратно в комнату. Но девочка не хочет уходить с места сражения. Она сопротивляется, и остаётся в коридоре, прячась за бабушкину спину. Бабушка тоже увлечена сражением, и не замечает того, что Ниточка осталась в коридоре.
«Гони! Гони её сюда, окаянную! Лей! Поливай её кипяточком, гадину!» - кричит бабушка в охотничьем азарте.
Девочка видит, как из глубины коридора на неё несётся огромная серая мокрая крыса, на бегу прыгая на стенки. Потому что мама девочки выплёскивает на неё кипяток, из только что вскипевшего чайника. Все вокруг кричат! А крыса верещит почти человеческим голосом. Папа Марк с палкой от швабры в руках, пытается прибить несчастное животное.
Женщины орут во всё горло.
Девочка тихо наблюдает продолжение кошмара. Потом, она спокойно уходит обратно в комнату. Ложится в свою кроватку. Отворачивается к стене.
Когда шум в коридоре затихает. Она засыпает беспробудным сном.
Никто так и не заметил, что она вообще вставала с постели и выходила в коридор. Даже бабушка этого не помнит.
Она уже не слышит, как помирившиеся во время крысиной баталии мама и бабушка с восторгом обсуждают, какой молодец Марк, и как ловко он убил крысу, загнанную в угол уборной. И что надо бы теперь проверить и законопатить все щели в полу и стенах. Проверив ещё и ещё раз, где она прогрызла новую дыру. Ведь, за этой придут другие. Они всегда ходят стаей.

Девочка спит.
И видит Крысу во сне.
Крыса является к ней в образе старушки с крысиной головою. На ней старенькое вылинявшее серое драповое пальто с драным кротовым воротником, с оторванными, и заново неаккуратно пришитыми карманами. Из-под пальто виден длинный толстый чёрный крысиный хвост.
На пальто у неё разные пуговицы. Это из тех, что тоже укатились под пол.
Ах, вот зачем ей были нужны иголки!
В лапках у Крысы старенькая драная сумочка из дермонтина, под лаковую кожу. В точности такая же, как у той старушки, с которой бабушка ругалась на почте.
Крыса крутит своим резвым усатым носиком. И её, грустные теперь, глаза-бусины, блестят от влаги.
«Не бойся меня, Ниточка!» - говорит ей Крыса голосом Фаины Григорьевны.
«А я тебя и не боюсь вовсе!» - отвечает ей девочка. Знакомый тихий голос Крысы успокаивает её. Страха совсем нет.
«Ты знаешь, что все мы – Дети Божьи?» - спрашивает её Крыса, и грустно наклоняет вниз голову, будто кланяясь, роняя на воротник прозрачную капельку из глаз-бусинок.
«Да. Мне бабушка говорила!» - отвечает ей девочка.
Крыса открывает свою старую сумочку и достаёт из неё синего пластмассового моряка и маленького голого пупса.
- «Вот, возьми, пожалуйста! Я нашла их под полом»
- «Спасибо! Я и не знала, что они потерялись!»
- «Ты, единственная, кто не причинил мне зла. Я пришла к тебе, как Ангел. Ты знаешь, что Ангелы часто приходят к людям, но люди не всегда хотят их замечать?»
- «Да. Я знаю! Я с бабушкой в церковь ходила, и на многих иконах Ангелов видела. Они такие красивые! Добрые, с большими золотыми крыльями…»
«Это хорошо, что ты знаешь про Ангелов» - ответила Крыса, «но Ангелы – настоящие! Они везде, а не только нарисованные на иконах. И если тебе будет нужна их помощь, и совет, или просто, тебе будет нужна любовь, ты только позови. Позови их! И Ангелы придут к тебе. Они всегда с тобою. Просто ты не видишь их за своей спиною».
Крыса протянула ей в одной лапке синего матроса, и пупса в другой. Девочка робко взяла их из её тонких когтистых лапок. И сжала крепко-крепко в кулачке.
Потом, Крыса развернулась и пошла прочь, не сказав ничего на прощание.
Девочка провожает её взглядом. Крыса подошла к белоснежному столу, который в одно мгновение превратился в огромный белый пароход. Трап уже спущен. На палубе синие матросы машут своими пластмассовыми бескозырками на прощание. Крыса оглядывается на прощание. Машет Ниточке лапкой. И поднимается на борт. Пароход отчаливает, издав громкий гудок на прощание. И растворяется в тумане ночи.

Наутро девочка проснулась в хорошем настроении. За окном светило солнышко. Была суббота, и мама вошла в комнату со стаканом тёплого молока.
- «Просыпайся, Аниточка! Пора вставать! Ты так заспалась сегодня»
Она ставит стакан с молоком на стол, и достаёт из кармана домашнего халата две маленьких пластмассовых игрушки – синего матроса и голого пупса.
- «Посмотри, что мы вчера с папой под полом нашли, когда он крысиный лаз заколачивал! Твой любимый моряк и пупсик! А мы то с тобой думали, куда же это они могли запропаститься? А они, вот! Под полом в гостях были»
Мама ставит игрушки на стол, рядом с молоком. Подходит к девочке, гладит её по голове.
«Ты больше не теряй своих деток!» - говорит мама, и, развернувшись, выходит из комнаты.




11.02.2009






































kychasa